— Спасибо, — сдавленно буркнул Копрей, смотревшийся в набедренной повязке и в не по размеру огромных сандалиях весьма колоритно.

— Теперь задание! — напомнил Софоклюс.

— Какое задание? — испуганно переспросил посланец.

— Четвертое!

— Ах да, задание! Извините, совсем вылетело из головы…

— И неудивительно, — тут же съязвил Геракл. — У тебя же там сквозное отверстие, в правое ухо ветер залетает, а в левое вылетает.

Копрей не обиделся. Достав из набедренной повязки небольшую восковую дощечку, он торжественно прочитал:

— Я, Эврисфей, великий правитель Микен…

— Великий кретин Микен… — поправил посланца сын Зевса.

— Великий правитель Микен, — продолжал настаивать на своем Копрей, — правом, данным мне всемогущими богами, повелеваю Гераклу Олимпийскому, урожденному Зевсу Младшему, изловить и доставить в Тиринф керинейского барана!

— Кого доставить? — спросил Геракл, расслышавший лишь первое слово из имени диковинной зверюги. — Какую еще канарейку?

— Не канарейку, — поправил великого героя посланец, — а керинейского барана!

— Это что еще за жертва безумной селекции? — в сердцах воскликнул сын Зевса.

— Постойте, любезнейший, — решительно вмешался Софоклюс, всегда и во всём (а особенно в исторических фактах) любивший точность. — Вы тут нам только что сказали, вернее, зачитали письменный документ, в котором Эврисфей назвал себя великим правителем Микен…

— Великим кретином Микен, — снова хохотнул Геракл.

— Но, насколько мне известно, — историк озадаченно наморщил лоб, — Микенами правит некий Агриппа…

— Всё верно, всё верно! — согласно закивал Копрей. — Тут нечему удивляться…

— Но позвольте…

— Всем известно, что Эврисфей с самого детства болен всякими неприятными болезнями.

— Ну и…

— Совсем недавно или, правильней сказать, буквально на днях у него случился острейший приступ мании величия. Так уж получилось, что именно в тот момент, когда его посетил столь распространенный на Олимпе недуг, Эврисфей готовил для Геракла очередное сложное задание.

— А разве мания величия болезнь? — искренне удивился Геракл.

— Особое психическое расстройство, — подтвердил Копрей. — Следствие разнообразных эротических фантазий в нежном возрасте, как пишет великий Зигмундис Фрейдиус.

Похоже, что Геракл с Софоклюсом впервые столкнулись с ярым поклонником опусов сумасшедшего греческого лекаря.

«Интересно, — подумал историк, — а как сам Фрейдиус называет своих фанатов — фрейдоманами или, может быть, фрейдонистами или… фрейдощенцами?»

Фрейдощенец Копрей уже что-то грузил с умным видом по поводу не в меру любопытных маленьких мальчиков и девочек. В его сбивчивой безумной речи то и дело попадались знакомые слова вроде «либидо», «фобия» и «сублимация эротически-умозрительных фантазий».

Геракл громко зевнул и, грубо перебив посланца, недружелюбно рявкнул:

— Всё, хватит, я уже понял, что мания величия это болезнь, поражающая тех, кто писался в детстве в люльке…

— Как?! — возмутился Софоклюс. — Но разве не все младенцы писаются?

— Лично я в младенчестве всегда спускался во двор, — невозмутимо ответил сын Зевса.

Сказанное Гераклом начисто рушило фундамент сумасбродной теории Фрейдиуса, ибо манией величия сын Зевса страдал в самой тяжкой форме.

— Расскажи-ка нам лучше об этом баране, — предложил могучий герой не в меру распалившемуся посланцу.

— Да что тут рассказывать? Проживает баран в Аркадии, по слухам, он послан смертным в наказание божественным кузнецом Гефестом.

— И чем же он опасен? — полюбопытствовал Софоклюс.

— Смертельно говорлив!

— Это как?

— Треплется без умолку.

— Моя бывшая жена Эления, — усмехнулся историк, — говорила со скоростью сорок слов в секунду, особенно когда встречала на рынке любимых подруг.

— И где она теперь?

— Свезли на Аргос к Асклепию, кстати, можно было проведать.

— Весьма поучительная история, — кивнул Геракл. — Во всяком случае, тебе, Софоклюс, этот баран теперь не страшен.

— Проблема не в этом, — возразил Копрей, который на прохладном осеннем ветру стал слегка мерзнуть. — Дело в том, что керинейского барана совершенно невозможно поймать, особенно с тех пор, как у него украли драгоценную золотую шкуру.

— Кто украл?

— Ясное дело, аргонавты украли. Украли и пропили.

— Я хорошо знаю этих ребят, — улыбнулся сын Зевса, — так что совсем не удивляюсь, хотя это, конечно, безобразие.

— В общем, всё, что знал, я рассказал, — дрожа, добавил слегка посиневший посланец.

— Ладно, свободен! — небрежно бросил ему Геракл. — Топай в свои Микены, да смотри мне, посылку по дороге не потеряй…

Копрей кивнул и с огромным свертком в руках смешно заковылял по широкой дороге.

— Вот же лопух, — недовольно проговорил, глядя вслед посланцу, сын Зевса. — Как пить дать железяку посеет…

* * *

— Господин, к вам посетитель. — Старый горбатый слуга угодливо поклонился.

— Кто там еще? — встрепенулся сидевший в окружении пуховых подушек Эврисфей. — Копрей, что ли, уже вернулся из Тиринфа?

— Нет, господин…

— Тогда… — страшная догадка словно молния Зевса пригвоздила болезного к месту, — это… это… Геракл?

Старый слуга рассмеялся.

— На Геракла этот тип похож меньше всего. Я уже было решил, что он сумасшедший, но в последний момент подумал, может, он вас заинтересует…

— Чем же, интересно?

— Он, как и вы, страшно ненавидит великого сына Зевса!

— Немедленно зови его сюда! — закричал Эврисфей, от радости подпрыгивая на мягких подушках. — Я хочу говорить с этим милым человеком.

— Милым… — Горбатый слуга лукаво улыбнулся. — Что ж, тебе виднее, хозяин…

Через пару минут неожиданный гость предстал пред ясные очи Эврисфея.

Эврисфей нервно потянул носом, в комнате отчетливо запахло мокрой псиной.

— Кто ты такой? — нервно осведомился болезный, утирая платком вечно сопливый бледный нос.

Совершенно умопомрачительного вида незнакомец, облаченный в ужасную рыжую накидку с серыми проплешинами, довольно осклабился.

— Я Херакл, сын Алкмены и Амфитриона!

— Как ты сказал?

— Я назвался Хераклом, и ты не ослышался…

Натужно пытаясь сфокусировать свои от рождения косые глаза, Эврисфей старался разглядеть гостя получше, но глаза никак не желали фокусироваться, постоянно сбегаясь к переносице, словно там было что-то намного интересней смердящего незнакомца.