Так что я осталась в доме престарелых и даже сделала попытку обзавестись личной жизнью. Подружилась кое с кем из ночных медсестер, начала ходить с ними завтракать после смен. Еще был этот милый врач, Джон Тайлер, который пришел на место Доктора Бога. Я попыталась с ним замутить.

– Получилось?

– Нет, я зависала с ним в комнате отдыха, ну, вы понимаете, намекала, но он не реагировал. И не то чтобы я считала себя бог весть каким подарком, но тут подумала, что мужик наверняка гей. Однажды ночью, когда он не был на дежурстве, я подметала пол возле его кабинета и заметила, что дверь не заперта. Решила пошпионить немного, вдруг отыскала бы подтверждение своим подозрениям или, если он не безнадежен, какую-нибудь подсказку, как сдвинуть дело с мертвой точки.

На виду ничего не нашла. В картотеке тоже. Начала проверять ящики стола, стукнула по запертому, схватила скрепку… а когда ящик открылся, я увидела содержимое и потянулась к телефону.

Верн ждал меня на крыше дома престарелых на рассвете. «Снабжение» обеспечило нас стульями и столом, и едва я поднялась по лестнице, еще и парня заметила, который возился с чайным сервизом. Его можно было бы принять за официанта, если бы он не выглядел как близорукий гестаповец: короткие светлые волосы, черный кожаный плащ и очки, такие, с толстыми стеклами. Знаете, из тех, что перестали выпускать, когда изобрели пластиковые линзы.

– Это был Диксон?

– Да, хотя прямо тогда я не спросила его имя. Он не представился, а я слишком спешила рассказать Верну о том, что обнаружила, не до условностей было.

«В ящике полно снимков, – сказала я. – Фотографии маленьких мальчиков. Не то чтобы полная жесть, всего лишь вырезки из популярных журналов, в основном реклама: мальчики в джинсах, мальчики в купальных костюмах, мальчики в нижнем белье… Думаю, этому нашлось бы безобидное объяснение, но фотографий много, и трудно поверить, что это все просто так. Мы говорим о завалах, о сотнях картинок…»

«Пятистах сорока четырех по последним подсчетам, – уточнил Верн. – И в картотеке, в глубине ящика для рентгеновских снимков, припрятан каталог приходской школьной формы».

«Вы уже знали об этом?»

«С Глазу на Глаз», – ответил Верн.

Мне понадобилась минута, чтобы разобраться в этом методе: «Вы ведете наблюдение через рекламу детского нижнего белья?»

«Очевиднейшая стратегия для выявления педофилов. Хотя, возможно, не настолько рентабельная, как мы изначально рассчитывали», – он взглянул на парня в роговой оправе, который уже сидел, помешивая чай.

«Значит, я была права. Доктор Тайлер – злая обезьяна».

«Потенциально».

«Что это значит?»

«Это значит, что, насколько нам известно, он никогда не прикасался к настоящему ребенку и даже не предпринимал попытки. Он всего лишь думает об этом».

«И что?»

«И то, что одних порочных мыслей недостаточно, чтобы классифицировать кого-то как безнадежного».

Я не могла поверить: «Вы ничего не собираетесь делать?»

«Мы за ним наблюдаем. Если потребуется, организуем операцию „Добрый Самаритянин“, чтобы дать ему консультацию».

«И все? Отправите его к психотерапевту?»

«На самом деле я имел в виду нравственное консультирование, – сказал Верн. – Если его собственной сознательности недостаточно, чтобы держать влечение под контролем, сомневаюсь, что от психиатрии будет много проку… А что вы хотите, чтобы мы сделали, Джейн? Казнили кого-то за вырезки из журналов?»

«Ладно, не желаете посылать меня, могли бы рассказать о нем людям».

«И что бы это дало, кроме разрушения репутации человека, который не сделал ничего дурного?»

«Боже, Верн, мне действительно нужно объяснять вам это вслух?»

«Я ценю ваши порывы в этом вопросе…»

«Вы цените…»

«Вы – проактивная личность, – сказал Верн. – Когда видите потенциальную угрозу, хотите ее искоренить. Это полезный инстинкт для охотника, и это одна из причин, по которой вы в „Злых Обезьянах“. Однако мои стремления несколько отличны. Как и вы, я хочу бороться со злом, но хочу бороться с ним эффективно. В частности, хочу удостовериться, что организация действует исходя из разумного ожидания положительного результата, а не ради самого действия как такового. Вот поэтому я в „Затратах-Выгодах“. Вот поэтому вы исполняете мои приказы».

Я была не настолько уверена в себе, чтобы ответить, так что перевела разговор, резко ткнув в сторону типа в толстых очках: «А этому что нужно?»

«Это мистер Диксон. Он прикреплен к „Злоупотреблениям“».

«Злоупотребления» – подразделение «Паноптикума», которое занимается наведением справок об оперативниках, аналог отдела внутренних расследований.

«Я сделала что-то не так?»

Диксон отвлекся от своего чая. «По моему опыту, – сказал он, – правильный вопрос не “„Что я сделал?“, а „Как много им известно?“. Опять же, все когда-то случается в первый раз. Мне всегда хотелось встретиться с действительно невиновным человеком, возможно, им станете вы, – он вытащил визитку из потайного кармана в рукаве плаща. – Текущее местоположение моего офиса. Приходите сегодня вечером, в восемь часов. Мы побеседуем».

«Э-э, моя смена начинается в девять тридцать. Хватит ли времени?»

«В восемь часов, – повторил Диксон и поднялся. – Не опаздывайте».

Я дождалась, пока он уйдет, и повернулась к Верну: «Какого черта происходит?»

«Не знаю. Диксон позвонил вчера вечером, сразу после вашего звонка, и сказал, что хочет встретиться с вами. Полагаю, это как-то связано с проверкой вашего прошлого».

«Я думала, что прошла Испытание. Почему „Злоупотребления“ все еще копаются в моем прошлом?»

«Они всегда копаются».

«И вы понятия не имеете, что накопали?»

«Диксон не сказал».

«Ну, а есть какой-нибудь способ это выяснить до нашей с ним встречи?»

«Попробуйте спросить у самой себя», – предложил Верн.

«Спросить у себя о чем?»

«Творили ли вы когда-нибудь зло».

Адрес на визитке принадлежал залу игровых автоматов в Мишен Дистрикт. К моему удивлению, он работал. Я стояла у входа, среди толпы, – большинство выглядело слишком молодо, чтобы быть кем-то, кроме обычных цивилов – и сомневалась, что место то самое, пока парень в фартуке официанта не подошел и не похлопал меня по плечу. Он указал на табличку на стене: «Все игрушечное оружие следует сдать перед входом».

Я посмотрела на парня. Он дернул за мочку уха, в которое была вдета серьга с золотой монограммой «OMF». Я отдала свой пистолет ЕП. Парень сунул оружие в карман фартука и достал эластичный желтый браслет, который надел на мое запястье. Тот оказался тяжелым, с какими-то металлическими контактами на внутренней стороне, мою кожу тут же начало покалывать. Пока я привыкала, парень сунул мне ледяную банку «Кока-Колы» и указал еще на одну табличку: «При сдаче оружия бесплатная газировка». Потом он указал кивком в глубь галереи и сказал: «Тебя ждут».