– Да, я Доминик Мэллори. А вы, должно быть, Мэтьюз.

– Да, сэр. – Дворецкий жестом приказал, слугам взять саквояжи и плащи хозяев, и слуги исполнили приказание с похвальным проворством. – Мы изо всех сил старались привести поместье в надлежащий вид к вашему приезду, но это оказалось нелегкой задачей…

Доминик отмахнулся от извинений старика:

– Не стоит беспокоиться о таких пустяках. Мы с миссис Мэллори не собираемся задерживаться в Лэнсинг-Сквере надолго. Я совершенно уверен, что те удобства, которые вы сможете нам обеспечить, окажутся более чем достаточными.

Мэтьюз еще больше насторожился при столь странном и, пожалуй, даже грубоватом ответе. Кэтрин очень удивило, что муж ее взял с дворецким такой тон. Слуги, очевидно, нервничали, так как не знали, чего ждать от новых хозяев. Несколькими любезными фразами вполне можно было бы успокоить их, дать понять, что новые хозяева не собираются никого увольнять. Собственно говоря, будь ее воля, расходы на содержание поместья немедленно были бы увеличены, и кое-что было бы выделено для его обновления.

– Ах, Мэтьюз, – обратилась она к старику с ласковой улыбкой, – этот дом просто прелесть! Я уверена, что мы будем очень счастливы здесь.

Казалось, старик немного успокоился.

– Благодарю вас, миледи. Позвольте проводить вас в ваши покои. А потом я дам знать кухарке, что хозяева прибыли. Если, разумеется, вы не хотите, чтобы я собрал всю прислугу. Тогда вы могли бы посмотреть на них прямо сейчас.

Кэтрин закивала утвердительно: ей очень хотелось встретиться с прислугой. Во-первых, чтобы успокоить всех, а во-вторых, потому что ей хотелось начать свою «карьеру» хозяйки с торжественного обращения ко всем обитателям дома.

Но Доминик поспешил вмешаться.

– Нет, Мэтьюз, уже поздно, – заявил он. – Просто вели кому-нибудь принести нам наверх поднос с ужином. Мы поприветствуем прислугу завтра.

Решительный тон, которым ее муж произнес это, заставил Кэтрин воздержаться от возражений – по крайней мере, отложить их до тех пор, пока они останутся наедине. Но опять она была неприятно поражена тоном Доминика. Ее муж держался так, будто и этот дом, и прислуга являлись для него всего лишь источником лишних хлопот. Это было странно, учитывая, как он взволновался, впервые увидев дом.

Мэтьюз поклонился и указал в сторону лестницы. Наверху он провел их по длинному коридору к высоким двустворчатым дверям. Двери отворились, и они увидели прекрасные хозяйские покои. Огромная кровать была с высокими резными столбами, поддерживавшими балдахин, а в камине весело трещало пламя. Мебель же была необыкновенно изящная и, судя по всему, очень дорогая. Ясно было, что слуги постарались обставить хозяйскую спальню как можно лучше.

– Боюсь, остальные покои еще не в лучшем состоянии, но здесь мы сделали, что могли, – как бы извиняясь, сказал Мэтьюз и поклонился.

Кэтрин же невольно вздрогнула; ей очень хотелось иметь отдельную спальню. Но, сделав над собой усилие, она попыталась улыбнуться. Слуги так старались приготовиться к их приезду, и огорчение хозяйки было бы воспринято как неодобрение.

Откуда Мэтьюзу было знать, что она не хочет делить со своим мужем спальню? Если бы у нее имелась отдельная комната, всегда можно было бы сослаться на головную боль и ускользнуть от Доминика… Но, увы, такой возможности у нее, оказывается, не было. Что ж придется полагаться только на силу воли.

– Благодарю, все замечательно. – Доминик наконец-то улыбнулся старику. Его, похоже, отсутствие второй спальни нисколько не огорчило.

– Я прикажу, чтобы вам принесли ужин сюда. Доброй ночи. – Мэтьюз снова поклонился и шагнул к двери.

Кэтрин охватила паника. Она прекрасно знала: едва дверь за дворецким затворится, придет время искушений.

– Доброй ночи, – сказала она в ответ. Несколько минут спустя дверь за стариком закрылась, и они с мужем остались наедине.

– Ты мог бы держаться и поприветливее, – заметила Кэтрин. Она принялась расхаживать по комнате.

Комната действительно была замечательная, однако взгляд Кэтрин то и дело обращался к кровати, высившейся напротив камина. Эта кровать была создана для греха.

– Я что-то не так сказал? – с невиннейшим видом осведомился Доминик. Он ни на секунду не сводил взгляда с жены – следил за ней, как коршун за добычей.

Кэтрин снова покосилась на кровать, но тут же ответа глаза. Она все острее ощущала близость мужа, и ей казалось, что в комнате становится все жарче. Увы, даже после заявлений, которые он сделал в карете – о том, каким должен быть их брак, – она все равно испытывала к нему влечение, и это влечение с каждой секундой усиливалось. Да, ее влекло к этому мужчине… как мошку на огонь.

Чтобы как-то отвлечься, Кэтрин решила отчитать супруга.

– Ты был слишком резок с ним, – заявила она. – И ты не удосужился успокоить старика, хотя совершенно очевидно, что и он, и все остальные слуги очень боятся потерять место.

Собравшись с духом, Кэтрин наконец-то осмелилась посмотреть мужу в глаза. Эти серые глаза притягивали ее и согревали… И они заставляли забывать о том, что необходимо было помнить.

Не ответив ни слова, он сделал шаг к ней, и она затаила дыхание. До чего же тяжело было противиться ему, когда он смотрел на нее так, как сейчас. От этих ярких глаз и от этой его улыбки она словно таяла.

Внезапно Кэтрин поняла, что у нее подгибаются колени.

– Т-ты, должно быть, устал, – пролепетала она, крепко вцепившись в штору; ей казалось, что если она не будет держаться, то не устоит на ногах и непременно упадет.

Доминик приблизился к ней еще на шаг.

– Меня терзает голод, – проговорил он рокочущим голосом, который проникал ей в самую душу.

Она ухватилась за двусмысленность этого заявления – будто это был спасательный круг.

– Да-да, понимаю… Сейчас я позвоню и узнаю, как там насчет нашего ужина. А то мы можем и спуститься… Посмотрели бы, как выглядит столовая, – добавила она с отчаянием в голосе.

Доминик ухмыльнулся:

– Дорогая, ты прекрасно поняла, какой именно голод меня терзает.

Колени у нее снова подогнулись, но она каким-то немыслимым усилием воли сумела устоять на ногах. Только не поддаваться!» – кричала она мысленно – и в то же время трепетала в предвкушении ласк и поцелуев мужа.

Кэтрин еще крепче вцепилась в парчовую штору и, судорожно сглотнув, проговорила:

– Что ж, я готова выполнить свой супружеский долг, если это так необходимо. – Она надеялась, что слова «супружеский долг» расхолодят мужа.

Доминик весело рассмеялся. Судя по всему, он и не думал отступать. Кэтрин мысленно отчитала себя за глупость. Было совершенно ясно: муж прекрасно все понимал, и обмануть его не удастся. Да-да, он знал, что она желала его так же, как он ее.