Шел он теперь сам, первый телохранитель — впереди, второй замыкал группу.

Я и Сычиха вошли следом. Учитывая Джарнета с пациентом наверху, наша процессия напоминала свадебный пирог-трехслойник — три пожелания новобрачным, а шестерка министра — птичку из теста на верхушке пирога.

Что я слышу? Здесь Филь-Филь?

ЭТЬЕН

Досадная ошибка — я прямо в карете правил черновик доклада об инциденте на мануфактуре, поэтому не успел предупредить секретаря. Ему следовало деликатно выяснить, есть ли посетители, и, если необходимо, выкупить место в очереди. Он же проявил прыть.

Когда я увидел, из кого состоит очередь, пришлось выходить, пока секретарь не получил более серьезную рану, чем я. Последовал неприятный разговор с опасным и умным мерзавцем.

Возможно, следовало приказать кучеру отправиться в ближайшую казарму стражи и продолжить беседу уже с подследственными. Но мне не хотелось публичного скандала. Поэтому я отправился в здание.

Секретарь, несмотря на противодействие одного из разбойников, прорвался в операционный кабинет, что выглядело не совсем разумно — следовало постучаться.

В любом случае, если скандал и неизбежен, он будет камерным.

Я мысленно поблагодарил профессора Голову-на-плечах за любовь к большим помещениям. В операционной оказалось достаточно места для меня, обоих телохранителей и секретаря — лично я остановился в дверях. А также для уже зашедших двух громил и третьего, занесенного на кресле.

Меня не совсем деликатно толкнули в спину. Это была дама увядшей красоты, отчасти компенсированной красно-золотисто-зеленым платьем и множеством украшений. Спорить даже с такой своеобразной дамой не хотелось, я понял, чего она хочет, взглядом приказал телохранителям не вмешиваться, и мы прошли в операционную.

Кроме нас, нашлось место для самого профессора, постаревшего и поседевшего после давнего визита. Девицы, видимо вызванной вымыть пол вместо помощника. И пациентки, одетой как лепесточница. Очень странно, но вряд ли более странно, чем все произошедшее до этого.

Секретарь взглянул на меня, на телохранителей и громко произнес:

— Приготовьтесь оказать неотложную помощь блюстителю Совета Добродетели!

— Мальчик, — сказала сверкающая дама, — ты забыл, что у нас равенство? Наш пациент прибыл первым!

Телохранители поглядели на разбойников, те, как и они, положили руки на спрятанные клинки. Даже пациент, сидевший на кресле, простонал еще раз и стал шарить на поясе.

И тут произошло то, чего я меньше всего ожидал.

АЛИНА

М-да. Самое то — отвести ребенка к врачу, чтобы застать у того скандал, разборки и кучу странных людей, которые эти самые разборки устраивают.

И ладно бы они только между собой ругались. Эти чудаки на букву «м» еще и ко мне привязались.

Для начала высокий светловолосый парень, к которому все обращались со слегка небрежной почтительностью, называя «Мар», прищурился на меня зеленющими глазами, после того как один из его спутников обозвал меня фильфилью.

Черт! Я уже и забыла про эту противную ушлую девицу, стащившую мое лицо и наградившую своим. Честно говоря, была надежда, что за прошедшее время морок рассеялся. Сама себя в отражении я видела нормальной, даже специально рядом с ручьем выкопала ямку, чтобы получилось импровизированное зеркало. К тому же одежда моя уже к тому моменту, как я повстречала лепесточников, растеряла все признаки местной юбки и стала видна… хм. А всем ли? Или только лешим?

Пока все эти мысли бодрым галопом неслись через мой мозг, на сцене появились следующие действующие лица, и один, тот, который был выше всех, темноволосый верзила с широченными плечами, затянутыми в явно форменный камзол, первым делом впился взглядом в спящего у меня на руках ребенка, даже не обратив внимания на все остальное. Словно увидел что-то странное сквозь хламиду лепесточников, в которую я закутала Нико.

И вся эта компания как давай свáриться, кому первому помощь от доктора нужна! Причем, судя по всему, они в курсе были, что Голова-на-плечах именно голова, а руки нужные у его внучки — вот, теперь я это знаю, вслух прозвучало во время скандала. Потому что именно девицу хватали за рукава, дергали за фартук и пытались умильно заглянуть ей в глазки.

От их гвалта захныкал Нико, причем он и не думал просыпаться, — точно, спящий красавец у меня, — но тревожно возился и явно чувствовал себя хуже. И больной лапкой подергивал, время от времени высовывая ее из-под хламиды.

На третьей минуте базара мне это надоело.

— Уважаемые братья и сестры, нельзя ли потише! — рявкнула я, справедливо рассудив, что на мой голос, даже такой громкий, дите тревожно реагировать не должно. Даже несмотря на то, что я встала и вылезла из своего угла, чтобы строго посмотреть на эту компанию скандалистов. — Здесь больной ребенок после операции. Имейте совесть!

Стало так тихо, что я моментально струсила и очень захотела попятиться обратно в свой темный уголок. А еще лучше — прошмыгнуть к двери и драпать до самой «полосы отчуждения» рядом с проклятыми садами.

Удержалась я силой воли и осознанием того, что, пока Нико окончательно не придет в себя, лучше все же оставаться под присмотром лекарей. А для этого надо, чтобы толпа взрослых людей прекратила орать и суетиться без толку!

— Пф-ф-ф, лепесточница! Не слишком ли ты много на себя берешь? — первой опомнилась ярко разодетая тетенька под пятьдесят, больше всего похожая на нашу школьную повариху тетю Катю, которую обрядили в карнавальный костюм с блестками и довольно умело загримировали под куртизанку.

— Да какая она лепесточница, это же… — попытался вякнуть парнишка, узнавший во мне девицу-воровку.

Но получил неожиданный подзатыльник от главного в толпе — блондина по имени Мар.

— Сестрица хотела что-то сказать? — подозрительно вежливо обратился он ко мне, чуть насмешливо поблескивая зеленью из-под ресниц. — Или, может быть, посоветовать дельное? — Теперь насмешка стала еще более явной.

Я на секундочку закусила губу, еще раз тщательно затоптала тлеющие угольки страха, посмотрела на спящего Нико и упрямо вздернула подбородок:

— Хотела. Если вы сами не можете договориться, кому из пострадавших помощь нужна быстрее, предоставьте это решать тому, кто действительно разбирается в ранах и лечении. Уж чего проще, казалось бы, спросить уважаемого доктора, а не спорить без толку. Вы явно мастер наносить раны, но лечить их — другое мастерство.

На меня снова захлопали глазами, словно я сказала что-то из ряда вон выходящее. Странные люди, ей-богу. Психи!

Но тут, воспользовавшись паузой и относительной тишиной, в разговор вмешался сам господин лекарь. Точнее, госпожа. Бодро задвинув дедушку за спину, рослая девица в кожаном фартуке вышла вперед, сдвинула полотняную маску с лица и рявкнула: