— А ну, молчать всем! Будете дальше галдеть, рты позашиваю! Быстро показали, кому чего лечить! Господин профессор сам разберется, с кого надо начинать!

Угу, ее громовой рык моментально вправил мозги всей компании. Почему при этом парни продолжали коситься в мою сторону — загадка. Ну да, я сказала то же самое, так ведь они в ответ вроде как троллинг включили на тему: чирикай, птичка, интересно послушать.

Наверное, когда у тебя в одной руке скальпель, а в другой страшненькая кривая игла для наложения швов, твои просьбы и команды выполняют охотнее. Но у меня ни того, ни другого не было, чего таращиться?

Между тем девушка выдернула из толпы пострадавших первый объект заботы — невезучего амбала, словившего вилку в середину организма. Ходить он не мог, поэтому друзья-товарищи притащили больного вместе с креслом, в котором он сидел и тихонько постанывал сквозь большую штору. Второй же пришел своими ногами и вежливо поведал, что в него попала пуля рикошетом. Тоже куда-то в область туловища.

И вот тот, который пришел с пулей, высоченный брюнет с лицом Алена Делона, оказался спокойным и вежливым товарищем, зато тот, который с вилкой в организме, решил, что сейчас самое время повыступать на тему «баба-доктор — это нарушение мирового порядка и конец света».

— Отойди от меня, женщина! — возопил он, вцепившись в штору. — Не тебе решать, как людей лечить! Мар, скажи шлюхе, чтобы…

Вот не знаю, что собирался сказать этот самый Мар, а я не вытерпела и, подобравшись к нашей с Нико спасительнице поближе, прошептала на ухо так, чтобы вилконосителю тоже было слышно:

— Доктор, может, вам бедолаге сознание потерять на время осмотра? Заговаривается вон. И болеть, опять же, меньше будет. А? Поленом хорошо получается, я слышала.

Наградой мне был слегка удивленный, но быстро наполнившийся благодарностью и предвкушением взгляд девушки. Без маски она оказалась вполне миловидной, хотя, если вспомнить пресловутую Филь-Филь и ее кукольную мордашку, наверняка являвшую собой здешний стандарт красоты, лицо лекарской внучки могло показаться грубоватым — крупные черты, решительный подбородок, большие глаза с неласковым прищуром, густые брови. Но по мне, так шикарная девица.

Особенно когда решительно отнимает штору у скандалиста, рассматривает его вилку и сдергивает с взмемекнувшего мужика штаны, приговаривая что-то на тему придурков, умеющих только рот не вовремя открывать и столовые приборы неприличными местами ловить.

ЛИРЭН

«Никогда не сердись на женщин и кошек» — эту мужскую мудрость я слышал так давно, что уже не помню, от кого и где. Я просто ей следую. Проще всего с кошками — я их не люблю, они меня тоже, кошки — твари с повышенной понятливостью, поэтому мы не сердимся друг на друга, просто не попадаемся друг другу на пути.

С женщинами сложнее. Пару раз мне приходилось предупреждать их, что, если так продолжится и дальше, ничего не останется, как убить. Но чтобы убить, сердиться не обязательно, это я понял еще до того, как впервые в жизни напился вина.

Поэтому, когда пациентка лепесточница — не лепесточница открыла рот, чтобы заткнуть мужчин, я улыбнулся. Может, и промолчал бы совсем, но Жакто, парень с торопливым языком, попытался назвать пациентку именем воровки. Что было совсем нежелательно. Филь-Филь я видел своими глазами и понимал, что спутать двух дамочек можно при использовании большого запаса косметики и скромных чар.

Посему Жакто я урезонил и обратился к женщине. Спорить с ней я хотел еще меньше, чем сердиться. Хотелось просто услышать голос, понять, как у нее с соображением.

Не дурочка, совсем не дурочка. И не лепесточница. Дело не в том, что лепесточники простые. Они всегда говорят по-простому, как господа вроде брата министра, — он тоже таращится на дамочку, — так вот, господа говорят по-господски. Исключения бывают, но всегда по делу, а тут лепесточнице нет никакого смысла вести себя как не лепесточница.

Загадка!

Только разгадать эту загадку сегодня не удастся. Не принесла бы нелегкая брата министра Этьена, попросил бы Терсана, да вообще кого угодно, кроме бедолаги с вилкой в пузе, вежливо подкатиться к дамочке. «Вы, наверное, голодны и устали, пойдемте отдохнем и решим все ваши проблемы, которые мешают вам разделить наше гостеприимство, вот сейчас и пойдем».

Не получится. Даже не проследить. Главное сейчас — не намекнуть, что к этой даме у меня интерес. Потому что враг, ждущий врача и умело скрывающий, что ему больно, поймет.

На женщин и кошек я не сержусь, а вот насчет мужчин обета нет. Этьен — человек честный, даже добрый. Просто человек на моем пути.

Оставалось лишь надеяться, что близкое знакомство со странной не лепесточницей всего лишь откладывается. Она ведь не зря так одета, ей только к лепесточникам и дорога, а уж там — найдем. И ребенок у нее странный: проснулся, но не плачет, а чего-то боится, явно не боли.

Жаль, что она поспешила с ним удалиться.

Мне осталось только смотреть, как дочка-внучка Головы сноровисто освобождает пациента от четырехзубца. Девка-лекарь, да еще по ранам, конечно, непривычно, но если бы я удивлялся таким мелочам, то маршалом бы не стал. Работает аккуратно и прытко, профессор ей советует, и всё славно.

Не прошло пяти минут, как вынуто, зашито-залеплено и сообщено утешительным тоном, что можно спокойно пить вино, закусывать и предаваться прочим радостям.

Правда, последние слова бедолагу не утешили.

— Десять, — подвела итог девица, а профессор кивнул.

— Да ты и пяти минут не ковырялась, — начал было капитан, но я его прервал:

— Что-то ты его маловато оценила. Такое спасение стоит двадцатки.

Чтобы не быть осмеянным, капитан отсчитал десять монет. Потом, ворча, еще пять.

— Уважаемые братья, мы вас не задерживаем, — чуть нервно произнес шестерка министра.

Мы ухмыльнулись и направились к выходу, не забыв кресло и вилку с согнутыми зубцами.

ЭТЬЕН

Не в моих правилах увольнять людей за проступки, которые им не были запрещены. Поэтому секретаря придется повысить — назначить директором мануфактуры. А на замену взять менее болтливого юнца. Впрочем, с самого начала предупредить, чтобы не трепал языком.

Пока приходилось краснеть. Осмотр еще не начался, а секретарь уже разболтал и Голове-на-плечах, и внучке все подробности происшествия на фабрике, как я чуть не погиб, спасая женщину.

Меня назвали героем и пришлось соответствовать — отказаться от сонного глотка. Тем более, по моим соображениям, боль должна быть недолгой: нащупал — вытащил.

Но и короткая боль — тоже боль. Лучшее средство против нее — дать работу голове. И я, лежа на жестком хирургическом ложе, задумался над тем, что только что увидел и услышал.

Проще всего с ночными разбойниками. У них был действительно случайный инцидент — они не крысились друг на друга и не обещали мстить. Поэтому над причиной, которая привела их к хирургу, можно было не размышлять.