— А ты все также напорист, Даня, — вырывается у меня.

Правой рукой ныряю под рубашку Даниила и касаюсь темных завитков на крепкой груди. Мне хватает одного мгновения, чтобы завести Воскресенского ещё сильнее. Пальцы плавно опускаются к животу, перебирая вырисованные "кубики" пресса на теле. Мужчина шумно выдыхает, отрываясь от моих губ и заглядывая в глаза. Рваное дыхание сопровождается учащенным сердцебиением, а зашкаливающие эмоции накрывают нас с головой словно цунами. Кажется, ещё мгновение, и я окончательно поддамся Воскресенскому, но, к счастью, вовремя появившаяся заспанная Кира приводит меня в чувства.

— Мамочка, мне страшный сон приснился, — она потирает глазки, а я моментально накидываю на себя ночную рубашку. Девочка чуть щурится, после чего замечает Даниила, который все еще находится довольно близко ко мне. — Папа?

— Привет, доченька, — роняет Даниил, которого застают врасплох. Пожалуй, впервые в жизни.

— Папа забыл свой телефон, — я хватаю мобильный Воскресенского, который каким-то образом оказывается на комоде, и вручаю его Даниилу. — А теперь он уходит.

Кира целует Даниила в щеку, и ему ничего не остаётся, как попрощаться и выйти за дверь, бросив на меня многообещающий взгляд. Укладываю дочь спать, после чего плетусь в кухню выпить воды и хоть немного прийти в себя после ночного визита бывшего супруга.

Даю себе возможность отдышаться. Трогаю припухшие от страстных поцелуев губы, невольно загораясь вновь от воспоминаний десятиминутной давности. Все это так неправильно, невозможно. Мысленно ругаю себя за минутную слабость, которой так охотно поддалась. Он — мое наваждение в прошлом, настоящем и, кажется, в будущем. И я обязательно должна найти способ избавиться от пугающих чувств, даже если сделать это практически невозможно.

Когда мозг наконец-то начинает соображать, я хватаю свой мобильный и, судорожно тыкая пальцами в экран, завершаю покупку авиабилетов. Вылет в девять утра. Отлично.

Бежать! И ещё раз бежать от Воскресенского! Это лучшее, что на данный момент я могу сделать.

Перед самым вылетом встречаюсь с Костей, вручая ему ключи от съемной квартиры. Мой брат обещает уладить все нюансы, после чего крепко обнимает сначала Киру, потом меня, желая "счастливого пути".

Когда самолет набирает скорость, я ощущаю колоссальный прилив сил. Наконец-то мы с дочерью возвращаемся домой. В Лондон. Как ни крути, я искренне люблю столицу с ее архитектурой и удивительными людьми, но то место, куда лечу сейчас, является для меня постоянным пристанищем. Это как побывать в гостях, где тебя всегда ждут с распростёртыми объятиями и относятся с теплотой и любовью. Но как бы ни было здесь прекрасно, душа просится обратно. Именно поэтому, когда самолет отрывается от земли, я вдыхаю полной грудью, чувствуя, как улыбка непроизвольно опускается на мои губы.

Всю следующую неделю я тружусь, не покладая рук, потому как решаю взяться за два проекта одновременно. Кира с радостью возвращается в детский сад. На вопросы детей, почему она так долго отсутствовала, девочка спокойно отвечает, что ездила к папе в столицу, и показывает фотографии с Даниилом.

Оказывается, в тот злополучный день, когда Воскресенский и Ланской сталкиваются в моей съемной квартире, Даниил с Кирой действительно на некоторое время покидают детскую площадку. И как раз в тот момент они делают несколько смешных снимков в фотобудке, которая располагается в торговом центре в двух минутах ходьбы от дома.

В течение всей недели я не отвечаю на звонки Даниила, ссылаясь на занятость, поэтому наше общение сводится лишь к сообщениям. Исключением являются видеозвонки по вечерам, когда Воскресенский желает увидеть дочь. В такие моменты я работаю за компьютером и всем своим видом демонстрирую работу "в поте лица", в то время как Кира рассказывает Дане все, что происходило с ней в течение всего дня.

— Доча, я прилечу к тебе завтра вечером, — доносится из телефона в четверг.

— Ура! — восклицает ребенок, после чего засыпает Даниила вопросами о сюрпризе, который он приготовил к своему приезду.

Наступает долгожданная для Киры пятница, и моя девочка на протяжении дороги до детского садика твердит только о папином приезде. В какой-то момент мне это начинает надоедать, потому как меня его появление волнует не меньше. После той ночи, когда я позволяю себе вольности, мы не видимся и не говорим с Даниилом. И я искренне надеюсь, что эта тема обойдет меня стороной.

— Мама, давай купим торт к папиному приезду, — не унимается Кира, когда я забираю ее из детского учреждения. — Когда он уже прилетит?

— Я не знаю, доченька. Но торт купим, — отвечаю я, усаживая ребенка в детское кресло.

Время идет, а вестей от Воскресенского до сих пор нет. Самолет из столицы уже давным-давно приземлился, и за это время мужчина вполне мог добраться до нашей квартиры, адрес которой я указала в сообщении. Кира спрашивает каждые пять минут, но мне нечего ответить ребенку. Потому в очередной раз, когда дочь интересуется приездом отца, я не выдерживаю и набираю номер Даниила.

— Даниил, привет! Ты прилетел? — спрашиваю я, смотря в распахнутые глаза дочери, которые светятся радостью и надеждой.

— Привет, Агния, — устало произносит мужчина. Этот тон указывает на то, что его нет в городе. Вероятно, что-то случилось. — Нет, я постараюсь прилететь завтра утром.

— Что-то случилось? — осторожно интересуюсь я, замечая, как моя девочка меняется в лице, а ее глаза моментально застилают слезы.

— У Алисы открылось кровотечение, я из аэропорта помчался в больницу, — с каждым его словом внутри меня что-то разрушается.

Я чувствую ком в горле, который начинает увеличиваться в размерах при одном только взгляде на ребенка. Обида за нее душит меня до боли, но здравый смысл вовремя возвращается на свое место. Хочется высказать Воскресенскому все, что возникает у меня в душе в этот момент, но я молчу. Ведь Алиса и их сын — это его семья. И этот неродившийся мальчик такой же его ребенок, как и Кира. Было бы довольно странно, если Даниил примчался в Лондон, зная, что жизнь малыша находится под угрозой.

— Самолет отменили? — тихо спрашиваю я, после чего обращаюсь к дочери. — Малыш, папа очень хотел прилететь к тебе, но самолет сломался. Как только починят, он сразу же будет у нас. Не расстраивайся.

Я безбожно вру ребенку, чтобы обелить перед ней Даниила. Мне не хочется, чтобы Кира считала, будто ее бросил папа, поэтому эта ложь во благо единственный, на мой взгляд, вариант. Даниил просит дать ей мобильный, чтобы все объяснить, но дочь отказывается и убегает в свою комнату, тихонько всхлипывая.

— Спасибо, Агния, — я слышу дрожь в голосе Воскресенского. — Мне очень жаль, что так вышло.

— Я не представляю, как ты будешь заглаживать свою вину перед ней. Как Алиса? — выдавливаю из себя.

— Опасность миновала, но ей нужна госпитализация, — в голосе появляется свойственная ему холодность.