Тихие всхлипывания Судхи вернули меня к действительности. Я подошла к сестре и стала гладить ее по спине, пытаясь успокоить. Беспомощная злоба довела меня до избитых фраз. «Этот безмозглый идиот! Мерзкий трус! Чем он вообще занят?» — думала я. Я злилась еще больше, чем тогда, когда думала, что именно из-за меня Судха встретила Ашока.

— Послушай, — сказала я Судхе. — Я пойду к матери и расскажу ей про тебя и Ашока, как ты страдаешь из-за него. Скажу, что ты будешь несчастна с другим мужчиной. Если она будет возражать из-за того, что он принадлежит другой касте, я напомню ей про сына тетушки Прийи, который уехал учиться в Оксфорд и вернулся оттуда с женой-англичанкой, а теперь ее все просто обожают.

Судха перестала плакать и посмотрела на меня широко распахнутыми глазами, внимательно слушая.

— Я спрошу, прислали ли родители Ашока предложение. Если нет, я попрошу маму написать им. Ну а если они не заинтересуются тобой, то можно будет забыть обо всем этом и продолжать жить, зная, что мы сделали все, что…

— Нет! — с жаром перебила меня Судха. — Я не хочу, чтобы ты говорила что-нибудь Гури-ма.

— Но почему? Ты ведь любишь его, да? Ожидание сводит тебя с ума. Ну почему тогда я не могу попросить ее? Почему женщины всегда должны сидеть сложа руки и ждать милости судьбы?

— Нет, Анджу. Если Ашок действительно меня любит и хочет на мне жениться, он должен сделать первый шаг.

Какой же иногда упрямой бывала Судха!

— Сейчас не время для ложной гордости! — заметила я. — И вообще, откуда ты знаешь, что он не сделал первый шаг?

— Если наши матери отклонили его предложение, то он должен что-нибудь придумать. И он придумает. Если на самом деле любит меня.

Лицо Судхи горело каким-то лихорадочным румянцем, а невидящий взгляд был устремлен вдаль. Что же это напоминало?

Вспомнила: такое же выражение лица у нее было, когда мы в детстве разыгрывали сказки, в которых Судха всегда была принцессой, находящейся в заточении, а я должна была ее спасать. Мне приходилось проходить через разные испытания: то мой конь спотыкался, когда я взбиралась на горы из человеческих черепов, то морские змеи душили меня в своих кольцах. И никогда Судха не пыталась помочь мне, а просто сидела на кровати, сжав руки, и с беспокойством наблюдала, как я суетилась на полу, сражаясь с чудовищами, которых она же сама и придумывала. Однажды я, разозлившись, поскольку так играть было не очень интересно, спросила, почему она так себя ведет. И Судха, удивленная моим вопросом, ответила: «Но ты ведь должен сам преодолеть все препятствия и доказать, что ты меня достоин. Так делают все принцы. А если я помогу тебе, будет уже не то».

Не знаю, когда Судху захватили в плен сказки, которые она так любила и так хорошо рассказывала? Когда в ее воображаемом мире, лишенном логики, Ашок стал принцем, что должен спасти ее из лап злобного короля? Как только ему удастся освободить ее и посадить рядом с собой на коня, она самоотверженно последует за ним хоть на край света. Но до этих пор по законам сказки ни она, ни я не должны были ему помогать.

— Судха, пожалуйста, — пыталась я убедить ее. — Это же твоя жизнь, а не глупая сказка из книжки, в ней всё по-другому. Даже в сказке, я уверена, принцесса не сидела сложа руки и не ждала, пока…

— Обещай мне не вмешиваться и не рассказывать Гури-ма об Ашоке, — перебила меня Судха, которая словно и не слышала, что я говорю ей. В молочном свете луны ее глаза сверкали, как у безумной. — Обещай мне!

Под сверлящим взглядом сестры я неохотно пробурчала: «Хорошо».

— Спасибо, Анджу! — радостно обняла меня Судха. — Я знала, что ты поймешь меня. А сейчас давай спать. Если мама увидит завтра у нас под глазами темные круги, то будет еще неделю нам за это выговаривать.

Судха заснула, а я долго стояла у окна. Ночной туман обволакивал меня, как влажное, пахнущее сыростью покрывало, сквозь которое я ничего не видела и едва могла дышать. Я боялась, что Судха делает ужасную ошибку, и не знала, как помешать ей.

Я была в отчаянии.

Один из кандидатов в мужья очень понравился всем нашим мамам. Жених из довольно богатой и знатной семьи Саньял из небольшого городка Бардхаман, недалеко от Калькутты. У жениха — его звали Рамеш — тоже не было отца. По словам Пиши, когда глава семейства умер, жадные родственники попытались лишить миссис Саньял семейного дела, но она оказалась достаточно умна и не позволила обвести себя вокруг пальца. «Она расстроила все их коварные планы и прекрасно справлялась с делами одна, как ваша Гури-ма, чтобы обеспечить троих сыновей», — рассказывала Пиши.

По телефону миссис Саньял была очень милой и к тому же честной, сразу предупредив Гури-ма, что ее сын из хорошей семьи, но не красавец. «Поэтому я ищу красивую невесту. Из довольно эгоистичных побуждений: я хочу красивых внуков», — призналась она тете.

Этот молодой человек занимал хорошую должность в индийской железнодорожной компании, и ему часто приходилось уезжать в командировки. Но моя будущая свекровь заверила, что беспокоиться не о чем, так как мне не придется ездить вместе с ним в эти богом забытые уголки, где прокладывают железную дорогу. Я буду оставаться дома вместе с ней и стану для нее дочерью, которой у нее никогда не было. Она с нетерпением ждала, когда в доме появится новая хозяйка, которая будет заниматься всеми делами, а она сможет уйти на покой и предаться молитвам. Миссис Саньял заверила, что приданое не имеет для них никакого значения, так как зарплаты ее сына и дохода от недавней продажи дела, будет более чем достаточно.

— Вы только подумайте, ей не важно, каким будет приданое! — восхищалась моя мать. — Но мы в любом случае обеспечим Судхе роскошное приданое, потому что я не хочу, чтобы люди сказали, что Чаттерджи поскупились, выдавая дочь замуж.

Пиши внимательно рассматривала фотографию жениха: высокий и очень худой, с темной кожей, простым лицом и слегка срезанным подбородком.

— Он слишком некрасив для нашей Судхи, нет?

— Чепуха! — сказала моя мать. — Я встречала и хуже.

— У него добрые и умные глаза, — заметила Гури-ма. — Он сможет по достоинству оценить Судху, а это самое важное. Все ее полюбят, ведь она так мила и знает, что такое чувство долга.

Если бы они только знали, как горько было у меня на душе и как я не желала следовать долгу. Внутри у меня всё горело, словно я проглотила муравейник. Мне казалось, я схожу с ума.

Ну где же ты, Ашок? Ты забыл меня?

* * *

Я не знала, что делать, и решила пойти к Сингх-джи, ведь он уже помог мне однажды, и, может быть, помог бы вновь.

После обеда, когда все в доме спали, я сбросила с глаз салфетку, смоченную одеколоном, встала с постели и на цыпочках пробралась мимо дверей комнат, за которыми слышалось похрапывание и жужжание потолочных вентиляторов. Внизу в холле я с ужасом замерла, услышав покашливание. Оказавшись на улице, я побежала по дорожке, усыпанной гравием, к небольшому домику у ворот, где раньше жил охранник. Теперь там каждый день оставался Сингх-джи, чьи услуги водителя требовались довольно редко, потому что Гури-ма почти не бывала в книжном магазине. Гури-ма предложила ему жить в этом домике постоянно, но Сингх-джи вежливо отказался. Возможно, он предпочитал находиться на определенном расстоянии, чтобы забывать о нас и наших проблемах, возвращаясь по вечерам к себе домой.