Я постучалась в дверь. Сердце мое колотилось так сильно и неровно. Дочери хозяев не следовало бы стучаться в дверь шофера, пусть даже он и годился ей в отцы.

Судя по выражению лица Сингх-джи, открывшего мне дверь, он подумал так же и был просто шокирован моим появлением.

— Судха, маленькая мисс, вам не следует здесь находиться, особенно сейчас, перед вашей свадьбой, — говорил он, пытаясь заправить концы своего тюрбана дрожащими пальцами, но я успела заметить глубокие рубцы на его рябом, изуродованном огнем лбу. Растерянный и смущенный Сингх-джи взялся за дверь, как будто у него кружилась голова, и добавил:

— Кто-нибудь может сказать про вас дурное.

На что я надеялась? Чем мне мог помочь этот несчастный, уже немолодой мужчина, покой которого я так бесцеремонно нарушила?

В послеполуденном воздухе разливался сладкий аромат желтого жасмина, буйно разросшегося у ворот. Казалось несправедливым, что в мире столько красоты, когда мое сердце рвалось на части. И я, больше не в силах сдерживаться, дала волю слезам.

На лице Сингх-джи, обычно таком бесстрастном, вдруг отразилось страдание, и он протянул ко мне руку, словно желая коснуться моего плеча.

— Не плачь, бети[43], малышка. Слезами горю не поможешь. Я это понял, когда потерял семью.

Он смотрел мимо меня, куда-то вдаль, и я поняла, что он вспомнил о некогда утраченном ребенке. Может, поэтому он назвал меня бети.

— Да, слезами горю не поможешь, — повторил Сингх-джи. — Мы должны что-нибудь придумать.

Сегодня семья Саньялов должна была посетить нас, чтобы познакомиться с Судхой.

Я очень боялась за сестру, потому что не знала, как она воспримет их приход. Она стала такой странной с тех пор, как пришло предложение от Саньялов: то лежала неподвижно на своей кровати, уткнувшись лицом в подушку, словно мертвая, то долго сидела и смотрела невидящим взглядом на фикусы, растущие рядом с домом. Но она по-прежнему не хотела, чтобы я поговорила с матерью об Ашоке. Изредка, когда я уговаривала ее спать вместе, я просыпалась и видела, как она мечется из угла в угол. Когда я говорила ей, что нужно успокоиться, что так можно с ума сойти, она с раздражением отмахивалась от меня, отвечая с горечью, каким-то чужим голосом: «Лучше бы я сошла с ума…»

Будущая свекровь Судхи не удосужилась предупредить нас о своем визите заранее: она позвонила накануне вечером и сказала, что они собираются приехать в Калькутту по делам и хотели бы ненадолго зайти к нам после обеда. Она предупредила, чтобы мы не беспокоились об обеде и прочих формальностях, потому что они заедут только для того, чтобы взглянуть на невесту.

Но, конечно же, тетя Налини не могла себе позволить принять гостей без подобающих приготовлений. «Они нас проверяют! — сказала она. — Я уже слышала про такие трюки. Потом они станут всем жаловаться, что мы не проявили к ним должного уважения, и этим будут оправдываться, плохо обращаясь с Судхой, а может, вообще отменят свадьбу». Я хотела возразить, что, может, нам вообще не принимать в таком случае их предложение, но промолчала: с тех пор, как заболела мама, я старалась не доставлять никому хлопот.

Тетя не успокоилась до тех пор, пока не убедила мою мать перезвонить миссис Саньял, и мама с трудом уговорила ее остаться у нас на чай. Весь оставшийся вечер прошел в хлопотах и суматохе. Тетя отдала распоряжение прислуге выдраить весь дом — на тот случай, если миссис Саньял вдруг захочет осмотреть его. Когда тетя Налини и Пиши решали, что подать к чаю, они отправили Сингх-джи на вечерний рынок, чтобы купить самые свежие продукты.

Потом мамы принялись с особой тщательностью подбирать наряд для Судхи. Тетя хотела, чтобы Судха надела что-то шикарное, с богатой вышивкой, а мама считала, что простая одежда будет более уместна. Рамур-ма принесла целый ворох сари, и Судхе пришлось мерить одно за другим. Я боялась, что, после восьмого или девятого сари, сестра взорвется. По крайней мере, я бы на ее месте точно не выдержала. Но Судха была спокойной, даже какой-то сонной, а на ее лице играла легкая улыбка.

— Посмотри, — прошептала тетя Налини Пиши, — она уже, похоже, мечтает о своем будущем муже.

Но я лучше знала свою сестру, и поэтому ее улыбка беспокоила меня. И еще больше я испугалась за нее, когда, оставшись с Судхой наедине, я спросила, что происходит. А она лишь обняла меня и добавила:

— Потерпи, Анджу. Если я расскажу сейчас, то могу сглазить. Позже ты всё узнаешь.

* * *

Саньялы опоздали на целый час.

— Ничего страшного, — скажет потом тетя Налини. — Я знаю, что бывали случаи, когда семья будущего мужа приезжала на смотрины невесты на день позже, когда вся еда уже была испорчена, родные девушки были в полуобморочном состоянии, а сама невеста — в слезах и истерике, уверенная, что ее оклеветали, и свадьбы уже не будет. Так делают для того, чтобы показать, кто главный.

Если бы со мной так поступили, я бы сама отказалась от свадьбы. Почему всегда семья мужа должна быть главной?

Миссис Саньял действительно держала себя очень уверенно и властно со своей свитой, состоящей из Рамеша, его младших братьев и трех или четырех дальних родственниц — каких именно, никто из нас так и не понял. Взглядом и легким покашливанием она тут же давала понять своим сыновьям и родственницам, что сказанная ими шутка не очень изящна или что они положили себе в тарелку слишком большую порцию сингара[44]. Даже Рамеш, поймав на себе строгий взгляд миссис Саньял, тут же отрывал глаза от Судхи и заводил вежливый и немного скучный разговор с моей матерью.

Пока я не поняла, как мне относиться к Рамешу. Да, вероятно, он очень способный, раз сумел занять такой высокий государственный пост в таком возрасте, но меня совершенно не вдохновлял его тонкий острый нос, гладкие, смазанные маслом и слишком аккуратно причесанные волосы, и строго сжатые губы. Правда, его лицо становилось немного приятнее, когда он смотрел на Судху. Мы все замечали, что он просто очарован ею.

Это и не было удивительно. Еще когда она была совсем девчонкой с ободранными коленками и ходила в старом платье, от нее исходило какое-то сияние, и никто из мужчин не мог отвести от нее взгляда. Красота Судхи не оставляла равнодушными и женщин, которые, увидев ее, восхищенно перешептывались, а разные тетушки, из лучших побуждений, много раз говорили нашим мамам, чтобы мы «следили за этой девочкой, потому что такая красота может обернуться для нее бедой».

А сегодня Судха была просто неотразима в синем сари, с тонкой золотой цепочкой, сверкающей на шее, и ореолом из мелких завитков волос, обрамляющих лицо. Она разливала и разносила всем чай, при этом браслеты на ее щиколотках тихонько звенели, как колокольчики на ветру. На все вопросы миссис Саньял Судха отвечала спокойно, без тени раздражения. Она сказала, что ее любимым предметом в школе было рукоделие, пропорции сахара и воды в сиропе для рассоголл[45]должны быть один к двум, а самая важная обязанность женщины, по ее мнению, — заботиться о тех, кого она любит.