Ответы Судхи произвели впечатление на миссис Саньял, и она сказала, что больше у нее нет вопросов и она хотела бы остаться поговорить с мамами наедине. Уходя, мы услышали, как она с восхищением говорила тете Налини, сколько, должно быть, сил та отдала воспитанию дочери. Она добавила, что не видит причин откладывать такое счастливое событие, и стоит узнать у пандита[46]подходящий для свадьбы день в следующем месяце.

Ни один мускул не дрогнул на лице Судхи, хоть она и слышала всё, и даже когда мы остались вдвоем в моей комнате, она по-прежнему была спокойна.

— Я ненавижу, когда женщин выставляют напоказ перед женихом, как животное на ярмарке. Как ты могла сдерживать себя, отвечая на все эти дурацкие вопросы?

— Я хочу, чтобы моя мать была мной довольна. И я знаю, что мне не придется выходить замуж за Рамеша, — ответила Судха. Схватив меня, она закружилась по комнате и счастливо рассмеялась.

— Не волнуйся, моя милая Анджу. Я еще не сошла с ума. Я просто получила письмо от Ашока.

— Но как?

— Сингх-джи рассказал ему, что меня собираются выдать замуж. Да, наш Сингх-джи! Он мне так помог, я благодарю Бога, что он мне его послал. Сингх-джи разузнал, где живет Ашок, и встретился с ним. Ашок написал мне, что любит меня, что будет с нетерпением ждать от нас новостей. Да, несколько дней назад он уговорил своих родителей прислать нам предложение, но моя мать, — тут Судха с горечью поджала губы, — наверное, посчитала его недостаточно достойным для нашей прославленной семьи. Как бы то ни было, завтра мы с ним встретимся, и он должен придумать, что делать дальше.

Я села, потрясенная, на кровать. Как Судха решилась на такой смелый шаг? Я испытывала одновременно страх за Судху и злость, потому что была совершенно сбита с толку.

— Я думала, ты хочешь подождать, пока Ашок сам сделает первый шаг! Мы же не должны были ему помогать.

— А мы и не помогали. Я просто передала ему, что я в беде, — как принцесса Рукмини передала своему господину Кришне, помнишь эту историю? А всё остальное Ашок сделает сам.

Я попыталась подавить в себе внезапно вспыхнувшую ревность. Судха всегда полагалась на меня, когда нужно было что-то придумать для нее. А теперь появился этот самозванец в белой рубашке и занял мое место. Но тут же мне пришла в голову мысль, от которой стало грустно: даже если они, сильно рискуя, встретятся — интересно, где? — какое решение они смогут найти? Тетя уже, наверное, обдумала всю свадьбу: от подбора цветов и составления списка блюд до выбора музыкантов, которые будут исполнять традиционную свадебную музыку, и человека, который должен будет передать подарок Саньялам за день до церемонии.

— Завтра рано утром мы встретимся с ним в храме Кали. Сейчас я спущусь вниз и скажу матери, что пообещала богине Кали прийти к ней одна перед своей свадьбой. Сейчас мама должна быть в очень хорошем настроении, поэтому я уверена, что она отпустит меня.

Судха, вся светящаяся верой в своего принца, поцеловала меня в обе щеки и убежала, а я, скрестив пальцы на удачу, попросила Бога, чтобы влюбленные не придумали чего-нибудь слишком безумного и опасного.

Всякий раз, когда я раньше бывала в храме Кали, в нем царила какофония: крики священников, проталкивающихся сквозь толпу людей, бестолково бродящих, как стадо овец; гомон торговцев, расхваливающих свой товар; плач потерявшихся детей; голоса нищих и калек, просящих милостыню; блеяние коз, которых привели в храм для жертвоприношения. А сейчас, на рассвете, в храме было пугающе тихо и безлюдно, не считая людей, моющих ступени храма, и первых цветочных торговцев, раскладывающих гирлянды из ярко-оранжевых бархатцев и белого, как свежесваренный рис, жасмина. Я купила гирлянду из цветов гибискуса, красных, как синдур, что носят замужние женщины, и вошла в храм.

Внутри священного каменного здания, ставшего домом для богини, был полумрак от благовоний и священных тайн. Через несколько часов храм будет набит битком так, что будет трудно продохнуть, но сейчас там было тихо. Жрец позволил мне встать перед мерцающей загадочным светом черной статуей.

С самого раннего утра я повторяла молитвы и просьбы к богине, но теперь, стоя перед ней и глядя в ее огромные глаза, обрамленные золотом и багрянцем, не могла ничего вспомнить. Мне казалось, что богиня не очень довольна мной, потому что знает — мой приход к ней был всего лишь предлогом для встречи совсем иного рода. Но, в конце концов, она сама знала, что такое любовь. В Пуранах[47]сказано, что Кали сбежала из дома наперекор воле родителей, чтобы последовать за богом Шивой, своим возлюбленным. Поэтому я надеялась, что богиня простит меня. Когда я коснулась лбом серебряного пьедестала у ее стоп, прохладного и пахнущего сандаловой пастой, на душе у меня стало спокойно.

Поднявшись, я сразу же заметила Ашока, который стоял там, где мы условились — рядом с алтарем Шивы, в самом дальнем углу храма. Мы в первый раз виделись наедине, и я ужасно смутилась, когда он взял меня за руку и повел в альков. У нас было очень мало времени: Сингх-джи, ждавший нас снаружи, сказал, что мы должны вернуться домой через час. Так что свой стыд мне нужно было оставить для первой брачной ночи.

— С тобой все хорошо? — спросил меня Ашок, приблизившись почти вплотную. — Родственники жениха уже познакомились с тобой?

Я молча кивнула. Его хмурое лицо показалось мне старше, чем раньше, словно решение жениться сделало его взрослее. Между бровями Ашока появилась морщинка, которую мне хотелось разгладить. Мне хотелось поцеловать его. И смеяться и плакать одновременно. Наконец, я сказала:

— Свадьба назначена через месяц, считая с этого дня.

Ашок напряженно думал, загибая пальцы, а потом сказал:

— Твоя мать отклонила мое предложение и теперь, когда нашелся более подходящий кандидат в мужья, нет никакой надежды, что она согласится на нашу свадьбу. Нам надо бежать.

Мое сердце замерло от ужаса. Бежать. Меня пугала необратимость, звучащая в этом слове, словно за мной навсегда захлопывалась дверь. Моя семья отречется от меня, и я никогда больше не войду в старый мраморный особняк, который был моим домом, не увижу мам, не почувствую спокойствия и тепла, разливающегося внутри, когда обнимаю мою милую Анджу. Смогу ли я решиться на такой шаг, пусть даже ради Ашока?

— Нам нужно бежать через две недели, когда тебе исполнится восемнадцать. Тогда твоя мать не сможет заставить тебя вернуться или признать наш брак недействительным.

— Откуда ты узнал про мой день рождения? — изумилась я.

Ашок с загадочным видом ответил:

— Ну, у меня есть свои способы.

Но он уже не мог ничего от меня скрывать и, улыбнувшись, пояснил: