– Так вот, – продолжил профессор, – сей юный царь у нас незаслуженно забыт. Действительно, умер он довольно рано – в двадцатилетнем возрасте, а правил всего шесть лет. Но за столь короткое время сделал очень много. Его младший сводный брат Петр Алексеевич фактически продолжил то, что начал царь Федор. Личность юного монарха была многогранной. Он хорошо знал польский язык и латынь, увлекался музыкой и пением. Ну и, несмотря на свою молодость, обладал поистине государственным умом. Царь Федор Алексеевич сумел остановить продвижение на север могучей Османской империи, реформировал армию, да так, что она на четыре пятых стала регулярной. При нем провели общую перепись населения, ввели единое налогообложение, да и сами налоги, кстати, трижды снижались. Был реформирован и госаппарат, воевод лишили «кормлений» и посадили на жалованье. При нем была введена единая система чинов в армии и среди дипломатов. И главное – ликвидировано местничество. Правда, разрядные книги торжественно будут сожжены лишь в 1682 году. Федор Алексеевич создал первое на Руси правительство – Расправную палату. Реформировал он и судебные органы. При нем, кстати, были запрещены членовредительские казни, которые потом возродил его младший братец.

– Я не очень скучно рассказываю? – неожиданно спросил профессор. – Наверное, вас интересуют походы, войны, сражения?

– Нет, – возразил я, – меня очень интересует все, что относится к этой эпохе. Продолжайте, Сергей Викентьевич.

– При царе Федоре Алексеевиче на его личные средства были построены богадельни для воинов-ветеранов, для больных и инвалидов. И вообще, в Москве был, как бы сейчас сказали, бум строительства – за шесть лет правления царя Федора возвели около десяти тысяч каменных зданий. Да, кстати, при его дворе впервые появилось европейское платье, но полы кафтанов никто не обрезал и бород не стриг. Никто не заставлял, как при царе Петре, напиваться допьяна и публично творить разные непотребства. Царь Федор Алексеевич предпочитал другие развлечения. При нем было создано независимое издательство при государственном финансировании, в котором печатали в основном светские книги.

Ну, а теперь про столь любимое вами военное дело. В русской армии появились ручные гранаты – едва ли не первые в европейских армиях – и стали унифицировать полевую артиллерию. Активно строились пограничные укрепления, отодвигая все дальше и дальше на юг Дикое поле. Достойно сожаления то, что забыв о царе Федоре Алексеевиче, мы забыли и о тех славных победах русского оружия, которые были одержаны в годы его правления. В первую очередь, это так называемые Чигиринские походы. Но немного предыстории. От своего предшественника, Алексея Михайловича Тишайшего, царю Федору достался довольно странный договор с Австрией о взаимопомощи. Вена, в стиле своей обычной подлой политики воевать чужими руками, хотела втравить Россию в войну с Турцией, а сама остаться в стороне. Что, собственно, и произошло после смерти Алексея Михайловича. Польский король Ян Собесский, разбитый османами под Львовом, пошел на позорный мир, уступив Турции всю Украину. Австрия тоже вышла из войны, и Россия один на один осталась с Османской империей. Но полковник Косагов и думный дворянин Иван Иванович Ржевский – не смейтесь, именно такая фамилия была у славного военачальника – выбили турок и примкнувших к ним казаков гетмана Дорошенко из Чигирина. А потом, в двух ожесточенных сражениях 1677 и 1678 годов, разбили турецкие армии, которые возглавлял опытный и жестокий военачальник Ибрагим-паша, по прозвищу Шайтан. Турки и союзные им татары понесли огромные потери. Правда, во время последнего похода Чигирин был разрушен почти до основания и оставлен русской армией. Но в полевом сражении турки были разбиты. Однако победой над османами воспользовались битые турками поляки. Зная о больших потерях, которые понесли царские рати, они стали угрожать России, требуя вернуть им левобережье Днепра. В общем, все это лишний раз подтверждает, что нам никогда не везло с союзниками.

– А что творилось на других рубежах тогдашней России? – поинтересовался я.

– В общем, ничего особенного, – ответил профессор. – На Яике и под Тобольском тамошние казаки вели непрекращающуюся войну с местными кочевыми племенами, которые совершали набеги на русские селения и кочевья союзных России степняков. На Дальнем Востоке маньчжуры готовились напасть на русские форпосты в тех краях – Нерчинск и Албазин.

– Вообще же, – с улыбкой сказал профессор Архангельский, – я могу рассказывать о тех временах до бесконечности. Интереснейшее было время, многообещающее. Жаль только, что царь Федор Алексеевич умер так рано. Если бы он прожил еще лет двадцать, то, возможно, история Россия пошла совсем бы другим путем. – Профессор вздохнул и добавил: – Как бы мне хотелось увидеть все это собственными глазами.

Я мысленно поставил профессору еще один плюсик и подумал, что профессора нужно брать, и брать тепленьким. Такой будет работать не за деньги, и не за страх, а за самую что ни на есть совесть. И идею. Итак…

– Сергей Викентьевич, – сказал я, стараясь, чтобы мой голос прозвучал спокойно и официально, – сейчас я буду говорить, а вы будете слушать не перебивая. Договорились?

Несколько испуганный профессор утвердительно кивнул, и я продолжил:

– Профессор, скажите, вы патриот своей страны?

– Да, конечно, – удивленно ответил он, а потом спросил: – А какое это, собственно, имеет значение?

– Большое, – сказал я. – То, что я вам сейчас расскажу, с одной стороны, составляет государственную тайну Российской Федерации, а с другой стороны, имеет непосредственное отношение к тому, что вы мне сейчас рассказали. Даете ли вы слово хранить в тайне все то, что вы сейчас от меня услышите? Да или нет?!

Профессор в ужасе прикрыл рот рукой:

– Вы создали, о боже…

– Без комментариев! – жестко оборвал его я. – Вы будете молчать? Да или нет?!

После некоторого колебания профессор, наконец, сдался.

– Да, буду! – твердо ответил он. – Итак, что у вас за тайна такая?

– Сергей Викентьевич! Слушайте! – я посмотрел на лицо профессора. На его лбу выступили капельки пота, а лицо раскраснелось от волнения. – В рамках программы создания оружия на новых физических принципах, курируемый мной институт разработал аппарат, позволяющий осуществлять перемещения во времени. – После этих слов профессор, привставший было, чтобы лучше меня слушать, чуть не сел мимо стула. Но, слава богу, в последний момент удержался от падения на пол.

Выждав, пока он немного придет в себя, я продолжил:

– В настоящий момент у нас есть выходы в точки в историческом и доисторическом прошлом. Мы называем их «площадками». О них я вам сейчас расскажу. Полный список площадок, вы уж извините, я вам пока сообщать не буду. Но среди них есть одна, соответствующая седьмому февраля 1680 года. Если вы согласны сотрудничать с нами, то могу обещать вам место главного научного консультанта в соответствии с вашей специализацией и с возможностью повышения до научного руководителя соответствующей группы.

– Ну как, вы согласны? – спросил я у профессора, ставшего сейчас похожим на охотничью собаку, сделавшую стойку. – Если «да», то тогда ступайте со мной. Уже завтра вы сможете попасть туда, куда не ступала еще нога ни одного историка мира. Вы, как Гагарин, будете первым, кто увидит восьмилетнего царевича Петра, семилетнюю царевну Наталью, сможет лично облобызать ручку двадцатитрехлетней царевне Софье и поздороваться с государем всея Руси Федором Алексеевичем. Как вы правильно заметили, тогда еще ничего не было предрешено. А за свою нынешнюю работу вы не беспокойтесь. Согласно всем официальным документам вы будете числиться в длительной командировке.