себе пропитание и в лесу, сказал, что это загадка природы: одна и та же земля произвела на свет две противоположные друг другу силы, и это касается не только животных, но и людей.

Ведь нет зла там, где нет добра, и нет вора там, где нечего украсть. Но я не знаю, что лучше для нас, пастухов: там, где мало травы, стадо гибнет с голоду, а здесь, на земле плодородной, гибнет от волков.

А сами мы такие же люди, как и все другие. Вы, господин рыцарь, лучше разбираетесь в этом. Мы всегда можем покинуть скудные земли, и поэтому спокойно воспринимаем происходящие там с нами несчастья, но на богатых землях не мы одни распоряжаемся своей судьбой, и здесь мы вдвойне страдаем от своих бед. Поэтому скажу вам, господин рыцарь: не переживайте из-за коня. Успокойтесь и считайте, что во всем виновата сама эта земля.

Эти слова показались Бимардеру разумными. И если бы пастух говорил не о собственных своих наблюдениях и собственном жизненном опыте, могло бы показаться, что столь мудрые слова были сказаны не им, а кем-то другим. Но каждый может хорошо рассказать о том, что пережил сам, поэтому Бимардер не стал ему отвечать, а произнес лишь несколько слов в благодарность за теплый прием и сказал, что хотел бы отдохнуть, и тогда старый пастух повелел всем ложиться спать.

Так и поступили. И вскоре пастухи захрапели, вытянув ноги кто куда, в зависимости от направления, которое им придавал сон.

Только Бимардер не сомкнул глаз, ибо в сердце у него была та, что еще не знала сердечных мук; и, когда матовое сияние звезд навевало всем сон, Бимардер предавался печальным думам; обратив взор к тем местам, где возле Аонии осталась его душа, он стремился вернуться туда и телом, и все представлял себе плачущую девушку. Так проводил он долгую ночь, пока наконец телесная усталость не взяла верх над теми чувствами, которые находились в ее власти, а остальные чувства не выразились в снах и грезах.

Но, проспав недолго, он проснулся весь в слезах: ему снилось, что вчерашняя тень пыталась насильно увести его из этих мест.

Многое приходило ему на ум, и он решил, что не уйдет отсюда, пока не пройдет столь внезапно захватившая его страсть. Таким образом, он не посчитался с тем, что сон предупреждал его о надвигавшейся опасности. Ему ни за что не хотелось расставаться с этой землей, несмотря на все его тревожные предчувствия.

Он размышлял о разных возможностях, чтобы здесь осесть, и под конец надумал поступить следующим образом: проститься со старым пастухом, где-нибудь переменить одежду и наняться к нему в помощники; это казалось ему несложным, так как труд пастухов оплачивается скудно, и поэтому старик всегда нуждался в людях.

Так Бимардер и поступил.

Уходить из этих мест ему не хотелось, а оставаться было нельзя, ведь он мог попасться на глаза собственному оруженосцу.

Не в силах принять решение, он встал, вынужденный к тому надвигающейся ночью, а не собственным желанием. Он стал разыскивать своего коня там, где его должен был оставить оруженосец, однако не нашел его и решил посмотреть, не спустился ли он к реке, чтобы напиться. Не увидев и не услышав ничего, что бы намекало на его присутствие, Бимардер прислонился к ясеню и стал думать. Вначале он думал о коне, но вскоре вернулся в мыслях к своей главной заботе. Ему вновь представилась Аония, такой как он видел ее при погребении сестры, и от жалости слезы навернулись ему на глаза.

Глава XVII

О том, как Бимардер нанялся в помощники к старому пастуху и о беседе девицы с дамой

И вот уже он пасет коров, доказывая тем самым, что для большой любви нет ничего невозможного. И быть пастухом ему приходилось долго, ибо Ламентор, решив обосноваться в этих краях, приказал построить прежде всего дома, в которых можно было бы разместить работников. И поскольку многие хотели работать при строительстве дворца и в доме было много дел, а Ламентор требовал, чтобы все совершалось быстро, женщины почти не выходили из дома. По этой причине Аонии долгое время не было видно, и Бимардер даже не мог утешить себя лицезрением своей возлюбленной.

Однако все люди в доме Ламентора вскоре познакомились с новым пастухом и прозвали его пастухом с флейтой, так как при своем новом образе жизни он обычно всегда держал ее при себе в качестве лекарства от своей боли. Часто он наигрывал что-то на ней, бредя по берегу речушки или скитаясь среди холмов, придающих этой долине столь пленительный вид, и безыскусные напевы были ему единственным утешением, и только в них он мог излить печаль своего сердца, измученного тяжкими думами.

Мой отец знал немало песен, в которых Бимардер подражал пасту хам. Среди них некоторые отличались истинным мастерством, порожденным, конечно, неподдельным страданием и выразившимся в безыскусных и простых словах, так что внимательный слушатель быстро мог уловить их глубокий смысл.

И, насколько я могу судить при своем слабом разумении, у этих песен было еще одно достоинство: возвышенные темы, изложенные так просто, кажутся понятными всем и быстро вызывают к себе интерес и сочувствие. Вот как много зависит от воображения.

Еще я помню одну его песню, которую, по словам моего отца, услышала няня малышки. Судя по всему, сама судьба устроила так, что Аония узнала о его страданиях в тот момент, когда он совершенно во всем отчаялся и, не в силах разлучиться с этими местами, стал совершать безумные поступки, из-за которых сам же потом и мучился.

Опять же по воле судьбы случилось так, что старушка няня оказалась родом из этих мест. И когда она была еще молодой девушкой, очень богатый и благородный купец, приехавший из тех же краев, что и Ламентор, заслужил ее любовь. И при помощи дорогих подарков и головокружительных обещаний увез ее отсюда, из дома ее отца, который очень любил ее и холил даже больше, чем подобает для девиц ее сословия; однако она была очень красива, и отец старался дать этой красоте достойное обрамление.

Она любила читать разные истории, так что еще в молодости была очень начитана, а уж в старости и подавно. И говорят, что, когда влюбленные прибыли на родину купца, из-за стечения несчастливых обстоятельств она потеряла мужа, будучи еще молодой и красивой. Видя, что она осталась в одиночестве на чужбине, движимая состраданием мать Белизы взяла ее