Неужели мы слышали последние слова Мэдисон Тайлер?

Бренда Фрегози работала в отделе убийств уже несколько лет и сейчас, хотя ей было всего лишь двадцать пять, вела себя как курица-наседка.

Пока я разговаривала по телефону с Генри Тайлером, она то и дело качала головой, сочувственно вздыхала, а потом протянула листок. Сообщение было короткое, но разобраться в угловатом почерке Бренды не так-то просто:

«Клэр хочет, чтобы ты пришла в больницу сегодня к шести вечера».

Я взглянула на часы — почти шесть.

— Она в порядке?

Бренда пожала плечами.

— Судя по голосу, в порядке.

— Сказала еще что-нибудь?

— Могу процитировать дословно: «Бренда, пожалуйста, скажи Линдси, что ей нужно быть в больнице в шесть. Большое спасибо».

Но ведь мы виделись всего лишь накануне. Что случилось?

По пути в Муниципальную больницу Сан-Франциско меня не оставляли в покое тревожные мысли. Однажды, рассказывая о работе мозга, Клэр упомянула такой интересный факт: оказывается, когда ты чувствуешь себя хорошо, то уже не можешь представить, как было, когда ты чувствовал себя плохо. Когда же ты чувствуешь себя плохо, то не можешь представить, как будет, когда все наладится.

Посасывая таблетку альтоида, я снова и снова, как приговоренная, слышала ломкий детский голосок, зовущий мамочку. Прибавить ко всему этому мое, мягко говоря, неприязненное отношение к лечебным учреждениям вообще — оно сложилось лет пятнадцать назад, когда в больнице умерла моя мать, — и нетрудно понять, с каким чувством я въехала на больничную стоянку.

Поговорить бы с Джо. Излить ему все свое отчаяние после трех дней блужданий в темноте, пожаловаться на собственное бессилие, на беспросветный мрак впереди.

В кабине лифта мысли снова перескочили на Клэр. Я смотрела на собственное отражение в стальной двери и видела изможденное, словно пересушенное лицо. Попытка взбить поникшие кудряшки завершилась безрезультатно, а потом дверцы разошлись, и я вышла в коридор, пропахший антисептиком и наполненный холодным белым светом послеоперационного отделения.

Разумеется, меня опередили. Юки и Синди уже придвинули стулья к кровати, на которой восседала Клэр — в цветастой ночной рубашке, с загадочной улыбкой в духе Моны Лизы.

Женский клуб в сборе — но почему?

— Привет всем. — Я обошла кровать, чмокнула Юки и Синди, обняла осторожно Клэр. — Шикарно выглядишь. — Похоже, предчувствие не оправдалось — вокруг Клэр никто не суетился, датчики спокойно перемигивались. Напряжение схлынуло, и мне стало вдруг так легко, что даже закружилась голова. — По какому случаю собрались?

— Представляешь, отказывалась говорить, пока ты не придешь, — сказала Юки.

— Ладно, ладно! — перебила ее Клэр. — Слушайте, я хочу выступить с заявлением.

— Ты беременна, — вставила Синди.

Клэр рассмеялась, и все посмотрели на Синди.

— Да ты спятила, подружка, — сказала я. — Вот только ребенка Клэр сейчас и не хватало — в сорок три года, с двумя почти взрослыми сыновьями.

— Хотя бы намекни, — попросила Юки. — Дай подсказку.

— Ну, ребята, с вами никакого сюрприза не получится, — покачала головой Клэр, все еще смеясь.

Мы все повернулись к ней, разинув рты.

— Мне уже сделали анализ крови. И наша мисс репортер, как всегда, попала в точку.

— Ха! — Синди, похоже, и сама не ожидала от себя такой проницательности.

— Не попади я в больницу, так бы, наверно, ничего и не заметила до самых схваток.

— Что ты сказала? — воскликнули мы разом. — Не может быть! Шутишь! И какой же срок?

— Сонограмма показывает, что малыш в полном порядке, — заявила Клэр с торжественно-умиротворенным выражением лица, какое можно видеть у статуй Будды. — Мой чудо-малыш!

От дальнейшего участия в торжестве пришлось отказаться — я и так уже опаздывала на совещание у комиссара Траччио во Дворце правосудия. Я вошла в кабинет в тот самый момент, когда шеф усаживал в кожаные кресла чету Тайлер; Джейкоби, Маклин и Конклин уже подтащили стулья и образовали вокруг большого стола что-то вроде заградительного барьера.

Тайлеры выглядели не лучшим образом, как будто если и спали последние восемьдесят четыре часа, то только на ногах. Смотреть на них было тяжело — серые лица, впалые щеки, понурые плечи. Сейчас, в ожидании прослушивания, они буквально разрывались между надеждой и отчаянием.

На стол поставили магнитофон. Я наклонилась, включила запись, и комнату наполнил жуткий квакающий голос. Потом прорвался детский крик: «Мамочка? Мамочка?»

Я остановила пленку. Элизабет Тайлер инстинктивно протянула руку к магнитофону, потом отвернулась, схватила мужа за руку, уткнулась лицом в его плечо и всхлипнула.

— Вы узнали голос? — спросил Траччио. — Это ваша дочь?

Оба утвердительно кивнули.

— Слушать остальное вам будет еще тяжелее. Но мы настроены оптимистично. По крайней мере в момент звонка Мэдисон была жива.

Я снова включила запись, незаметно наблюдая за лицами Тайлеров. Когда неизвестный заявил, что Мэдисон останется жить, но они никогда ее не увидят, на них отразились смешанные чувства.

— Мистер и миссис Тайлер, можете ли вы объяснить, что имел в виду похититель, когда сказал, что вы сделали большую ошибку, обратившись в полицию? — спросила я.

— Мы понятия не имеем, — бросил раздраженно Генри Тайлер. — Да и чего им бояться? Вы же не нашли ни одной улики. У вас даже нет подозреваемого. Где ФБР? Почему они не ищут Мэдисон?

Ему ответил Маклин:

— Мы работаем в контакте с ФБР. Используем их ресурсы, их базы данных. Но Бюро не может напрямую заниматься расследованием, пока у них не будет оснований полагать, что Мэдисон вывезли за пределы штата.

— Так скажите им, что ее вывезли!

— Мистер Тайлер, — подал голос Джейкоби, — сейчас нас интересует следующее: получали ли вы какое-либо уведомление от похитителей? Обращались ли они к вам с требованием не привлекать полицию? Имел ли место какой-нибудь контакт между вами?

— К нам никто не обращался, — ответила Элизабет и повернулась к мужу: — Генри? Тебе в офис никто не звонил?

— Никто. Клянусь тебе.

Глядя на Тайлеров, я думала о Паоле Риччи.

— Вы сказали, что мисс Риччи пришла к вам с отличными рекомендациями. Кто рекомендовал ее вам?

Элизабет подалась вперед.

— Паолу направили к нам из бюро. Посредников не было.

— Что это за бюро? — спросил Маклин, впиваясь в нее глазами.