Первая встреча. Короткий разговор. Ник внимательно глядел на кандидата – как он двигается, как ведет себя, как говорит. Он сразу разглядел за добродушной внешностью Юры мощного, хищного, уверенного в себе зверя.

– Ты хоть знаешь, куда просишься? – по-отечески мягко произнес Ник. – Знаешь, что такое спецы?

– Разведывательно-диверсионные подразделения предназначены… – начал выдавать отличник Юра, но Ник прервал его.

– Мы – это скальпель. Хирургический скальпель. Наша задача – резать по живому. Нами вскрывают нарывы. Иногда, если надо, ампутируют больные части.

– Я представляю…

– Эх, ничего ты не представляешь, лейтенант. На каждом из нас крови больше, чем на Чикатило. Ты к этому готов?

– Если враг не сдается, его уничтожают, – произнес, как отрубил, Юрий.

– Это так. Но в нашей практике приходится часто уничтожать сдавшегося врага. Ты и к этому готов?

Юра задумался на миг.

– Я готов ко всему. Сейчас это самая нужная работа, – кивнул он.

Ник предложил ему перейти в офицерскую группу. Да, так не принято. Юра не прошел спецподготовки. Был «пиджаком», а не профессиональным военным. О спецназе имел представление больше из блокбастеров да из всяких сказок и слухов… Много чего не принято. Но Ник мог себе позволить многое из того, чего не положено. Он просто пошел к командиру дивизии и сказал: в парне есть основа, стержень, он нужен мне…

И Юра попал в совершенно фантастическую сферу бытия, где от тебя требуется жить не на пределе физических и нервных возможностей, а далеко за их пределами. Жестокая специальная и физическая подготовка. Оттачивание рефлексов. И первая вылазка – работа по зеленке в Ичкерии.

Потом много чего было – рейды в Грузию. Узбекистан и Таджикистан… Ник, как всегда, не ошибся. В лице Юрия Вольнова он нашел того, кого искал и кого найти не так легко – Человека Войны…

Бизон впитывал в себя премудрости новой работы как губка. Голова работала у него отлично, да еще его невероятное упорство. Обладая прекрасными способностями к иностранным языкам, он выучил язык основного противника – вайнахский. Говорил теперь на нем практически свободно. Научился отлично пользоваться всеми видами армейского и специального оружия, средствами связи и взрывными устройствами. Теперь он умел двигаться быстро, ловко, незаметно и, несмотря на более чем солидные габариты, становиться невидимкой на любой местности. Освоил науку снимать часовых, брать языков, допрашивать их в полевых условиях. И научился устранять врагов умелыми выстрелами, ножом, руками, подручными средствами. И уничтожал их… Переступить через кровь – это проблема. Но Юра четко разделил мир на своих и врагов. Враги – это те, кто захватывает детские сады и уничтожает НАШИХ людей. Они должны быть уничтожены – и баста. Жестокая, но предельно ясная и единственно возможная логика войны.

Мы в войну не играли,

Мы в ней попросту жили.

Так поется в старой афганской песне. Юра научился жить в войне, стать ее частью. Для спецназа не бывает перемирий и затишья. Спецназ всегда на передовой. И для него всегда есть боевая работа в современной России, которую рвут на куски стаи шакалов…

Юра достаточно быстро стал неотъемлемой частью группы. Стал своим.

«С тобой танк не нужен. Ты наше тяжелое вооружение», – говорил Ник. Это было близко к истине.

Вот таким образом и оказался выпускник МГУ в зеленке, на мятежной территории, увешанный оружием и с мешком долларов в руках, которые теперь не вызывали у него никаких эмоций.

– Группа – в машину. Цыган – за руль, – приказал Ник.

– Карету мне, карету, – процитировал Акула Чацкого.

– Карета подана, барин, – прогнусавил Цыган и повернул ключ в замке зажигания. – Тока лапти отряхните…

В джипе десантники расположились с учетом того, что у каждого – свой сектор обзора и обстрела. В любую минуту надо успеть дать очередь из безотказного автомата прежде, чем тебя самого продырявят.

Мотор завелся сразу – низко и мощно. Джип резко рванул назад, выбираясь из кустов. Развернулся. Вылетел на проселочную дорогу. И, ломая кусты, корябая о ветки полированную поверхность цвета вишневый металлик, рванул в сторону шоссе.

Ветер развевал притороченное к антенне зеленое знамя ислама. Был в этой быстрой поездке, стремительном рассекании воздуха насквозь простреленной «Тойотой Ландкраузером» какой-то бесовский веселый кураж. Когда идешь по черепам врагов, вперед, к своей цели, наплевав на все, и на себя в том числе. И Бизон от избытка чувств начал напевать слова из гимна разведгруппы:

Пускай начальство в тебя не верит,

И если дома живым не ждут.

За все ответит далекий берег,

Куда причалит твой парашют.

Группе предстояло пересечь охваченную огнем республику. Выйти к намеченной командованием точке. И выполнить боевую задачу.

И Агентство Федеральной безопасности, и милиция, и множество других оперативных служб, которых в последнее время взросло в стране как грибов после дождя, опять все проспали.

За нездоровой ажиотажной милицейской и чекистской суетой, объявлениями усиленного режима несения службы, бесконечными проверками подвалов домов, паспортного режима смуглолицых жителей Руси и приезжих, досмотрами грузового и легкового автотранспорта как-то прошло незаметным, что в город Долгопольск в Башкирской губернии стали просачиваться толпы молодых людей. Держались они достаточно скромно, не вызывающе, общественный порядок не нарушали, опустошенные пивные и водочные бутылки не разбрасывали, анашой не пыхтели. В общем, смотрелись вполне добропорядочно.

Да, проспали. Но иного трудно было ожидать. Слабое агентурное прикрытие среды, к которой тянутся религиозные экстремисты, отсутствие полноценной профилактической работы, неспособность к эффективному обмену информацией и принятию жестких и быстрых решений являлись отличительной чертой всех российских силовых ведомств. Все это проистекало из жесточайшего кризиса всей правоохранительной системы, из которой в результате бесконечных реформ и реорганизаций вымело профессионалов. Не секрет, что руководящие должности в «правоохране» продаются за десятки и сотни тысяч долларов, и вновь назначенные начальники делают все, чтобы отбить деньги обратно и уйти в прибыль, а борьба с преступностью как таковая их не занимает. Тут же и патологическая нетерпимость системы к умным, неординарным людям. И ставка бюрократии на «авось», «незаменимых нет», то есть в результате на серость. Это микроскопическая зарплата мента-оперативника, работающего с этнической преступностью, – он получает в три раза меньше прокурорского следователя-сопляка и в десять раз меньше судьи. Это откровенная неприязнь властной элиты к своей правоохранительной системе, будто она и не важнейшей элемент государства, а такая прорва, которая все жрет и жрет бюджетные деньги.

И все-таки жизнь в оперативных службах еще теплится. Уголовный розыск получил от агента информацию, что в ряде городов Башкирии готовятся вылазки экстремистов, для чего будет привлечена молодежь, исповедующая ваххабизм и иные экстремистские течения ислама, а также криминальные элементы. Поскольку такой информации пруд пруди, особого внимания на нее никто не обратил. Никакие мероприятия по ее проверке и принятию контрмер не были проработаны. Проспали, упустили! И результат, как говорят в народе, на лице!..