на меня, опустив подбородок. Его глаза такие черные, что у меня крутит низ живота.

— Обычно нет… — от напряжения на его скулах проступают желваки.

— Только во время вспышек на солнце? — мой голос хриплый.

— Вспышки ни при чем…

— А что при чем?

— Магнитные бури… и ветер от воды… — он издевается, точно зная, что хочу от него услышать.

Что я заставляю его делать то, чего обычно он не делает! Но он водит меня за нос, и блеск его глаз говорит мне о том, что он прекрасно все понимает. И у него… просто отличное настроение… веселится и ему… хорошо…

Губы растягиваются в улыбке.

— Как ты с этим живешь? — спрашиваю.

— Терплю…

Еще раз осмотревшись по сторонам, я смотрю на него сверху вниз.

Антон убирает руки с моих бедер и забрасывает себе за голову.

Сердце барабанит по ребрам. От волнения пот выступает на висках. Жарко.

Стаскиваю с плеч джинсовую куртку, отбрасывая ее в сторону и оставаясь в одном топе.

Черные глаза наблюдают за мной из-под полуопущенных век, провожая каждое движение.

Как отбрасываю за спину волосы и поддаюсь вперед, прошептав ему на ухо:

— Я тебе помогу.

Выпрямившись, провожу ладонями по его груди и задираю вверх футболку, открывая плоский мускулистый живот. Он вздрагивает, а тело Антона подо мной каменеет, когда, двигаясь вниз по его ногам, я берусь пальцами за пуговицу на его джинсах.

— Полина… — хватает меня за запястье, прожигая во мне дыру чуть бешеным взглядом. — Что ты делаешь? — приподнимает голову, осматриваясь по сторонам.

— Спасаю тебя…

Воздух со свистом вырывается из его носа, грудь поднимается и опадает. Приоткрыв губы, он их облизывает и роняет голову назад, на одеяло, пробормотав:

— Блять…

Глава 28

Антон

Я бы мог кончить только от запаха ее кожи.

Просто от запаха.

Оттого что вижу перед собой тоже.

Как же ей идет быть помятой, твою мать! Невообразимо.

Тонкие пальцы с розовым лаком на ногтях сражаются с моей ширинкой. Она лопнет, есть эта возня не закончится положительно прямо сейчас, но у моей спасительницы руки дрожат, как у пассажира «Титаника».

Дышу глубоко и поворачиваю голову, опять осматривая пляж. Темно, не видно ничего, или у меня в глазах мутно.

— М-м-м… — закрываю их на секунду, когда моего раскаленного стояка касается прохладный ветер.

Приподнимаю задницу, помогая Полине приспустить с нее джинсы.

Никогда мне на этом пляже не отсасывали. Не заводили так, что я готов рискнуть. Никогда на меня так девушки не смотрели, как моя. Смотрели по-разному. Как на мясо, как на трахмашину, которой я не являюсь, потому что ебаться — не главная цель моей жизни, смотрели нагло, пошло, в бешенстве тоже бывало, но не так. С бешеным возбуждением и неуверенностью, будто мой член — это палка гипнотизера.

Это дико заводит.

Как и белые волосы в отблесках костра, которые рассыпались у Полины по плечам, и ее грудь в вырезе этого мозгодробильного топика, которая видна почти полностью, вплоть до розовых сосков, потому что одна бретелька съехала с плеча.

Я наблюдаю самую сексуальную картину в своей жизни и взвою, если не получу презентованную ласку в ближайшие секунды.

Сглатываю слюну, глядя то на лицо Полины, то вниз, туда, куда она сама смотрит.

Она хочет меня так же, как я ее.

Просто смиряюсь. Бороться бесполезно. Только расслабиться и получать удовольствие. Даже получать от нее пиздюлей не бесит, а кажется справедливым, я ведь заслужил…

— Ты помнишь, что с ним делать? — голос сипит, как у прокуренного алкоголика.

Стрельнув в меня затуманенными глазами, купает во рту нижнюю губу и проходится по ней языком.

— Сжать покрепче? — протягивает руку и оборачивает пальцы вокруг ствола, двигая рукой вверх и вниз.

— М-м-м… — выдыхаю замучено.

Бедра двигаются за ее рукой. Если не кончу сегодня, просто сдохну. Если она не обернет вокруг моего члена губы — тоже.

— Я перфекционист… — получаю очень ценную информацию.

— И что? — сиплю на выдохе, наблюдая за ее рукой. — Будешь до утра сосать, пока пятерку не получишь?

— Заткнись… — шепчет.

Я растягиваю губы в лыбе, от которой даже глаза щурятся.

— Ты тоже не воспринимаешь меня всерьез? — смотрит на меня волком, сдвинув брови.

Мой член зажат в ее ладони. Моим мозгам не хватает кислорода, чтобы оценить всю серьезность вопроса, но их хватает для того, чтобы понять — она не шутит.

— Полина, я пошутил, — говорю ей. — Серьезнее тебя тут никого нет. И реальнее тоже.

— Я знаю, что пошутил… я… забудь…

Я бы мог забыть, если бы хоть раз в жизни забыл что-нибудь из того, что она мне говорила, но она меня переключает, потому что, тряхнув головой и волосами, сообщает:

— Я не собираюсь… сосать до утра. Я изучила информацию и рассчитываю получить пятерку за десять минут.

— Че ты сделала? — опять стараюсь не заржать.

Она смотрит на меня, так, будто на взводе, после чего опускает голову, и я получаю то, о чем мечтал с тех пор, как увидел ее рот впервые.

— Твою мать! — ударяю кулаком по одеялу. — М-м-м…

Ее гребаный перфекционизм звездами шарахает по моим глазам. Язык лижет уздечку. Трет, смазывает, ласкает так, что в крестце моментальный взрыв, который делает меня похотливой, грубой скотиной.

Я запускаю руку в белые волосы, забывая о манерах и о том, что моя девушка тянет на нежное и учтивое обращение.

Ее язык прогуливается по стволу вверх и вниз вместе с кулаком, а когда влажный, горячий рот осторожно посасывает головку, опять со стоном жмурю глаза.

Она глотает, и я толкаюсь навстречу, заставляя ее закашляться. Боясь услышать протест или получить кулаком по яйцам, ослабляю хватку, но протестов нет, вместо этого еще один выверенный