— Ты хочешь детишек?

— Хочу, но не сейчас.

Ее растрепанный теплый вид в душе сеет опасные картинки. Неуместные вообще. Это гребаная психология?

Полина отворачивается и кладет подбородок на согнутые колени. Желтые блики от костра падают на тонкий профиль. Я хочу ее поцеловать. Нутро медленно заполняет говенный укол позорной паники.

Я не сказал ей главного. О своих планах на лето и на ближайший год.

Что она сделает? Спросит, какого фига я не сказал раньше? Еще две недели назад? Испарится? Писать перестанет? А если нет? Уверен, в ее планах на лето Мальдивы или Греция. К его концу она думать обо мне забудет, вокруг нее мажоров и наследных принцев на любой вкус и цвет.

Сглатываю горький привкус от этой херни и ворошу костер, ткнув в него палкой.

— У меня… цикл не постоянный… Я пью таблетки уже полгода.

Офигенно.

Возвращаюсь к ней, на одеяло, и растягиваюсь на нем, раскрыв руки. Она не думает, просто ложится рядом, и я набрасываю на ее плечи свою толстовку. Полина прячет ногу между моих ног, чтобы спрятать ее от сквозняка, благоухающая цветочным запахом голова ложится на мое плечо, макушка прямо под подбородком. Сжимаю рукой ее талию, вжимая в себя сильнее.

— Вон, Большая Медведица…

— Угу…

— А там, Кассиопея…

— Кто не воспринимает тебя всерьез?

Я наматываю на палец прядь ее волос, рассматривая цвет через фильтр тусклого освещения.

Полина замолкает, трогая пальцами цветную феньку у меня на запястье. Подарок сестры.

— Все… мой отец…

Мужик заочно мне не нравится, хоть я не планирую с ним знакомиться.

— Почему ты так решила?

— Он смотрит как будто сквозь меня. Он в меня не верит. Не верит, что я могу стать кем-то… или что хочу стать…

— Кем ты хочешь стать?

— Твоим адвокатом.

Улыбаюсь.

— Хочешь стать адвокатом?

— Да… он не помогает… не учит…

— Он адвокат?

Чуть напрягаюсь, собирая для себя эту информацию.

— Он… юрист… очень востребованный.

— Ясно…

Мне нихрена неясно. Не думаю, что дочери юристов катаются на «мерседесах». Его статус в любом случае не сулит мне ничего хорошего. В их системе координат я босяк, мне нечего предложить. У меня даже собственного жилья нет. Не в этом моя проблема в данный момент. У меня меньше месяца осталось.

В рюкзаке звонит телефон. С внутренним стоном понимаю, что это, наверное, мать.

Когда делаю попытку встать, Полина вцепляется в меня клещами, заставляя лечь обратно.

— Нет… — говорит, почти выкрикивает.

Смотрю на нее удивленно, когда ее лицо надо мной нависает.

— Ты сегодня мой… — выпаливает она.

Я не успеваю переварить ее заявление.

Мягкие губы накрывают мои. Немного криво, но от этого мало что меняется. Она меня целует. Я торможу, разрываясь между ней и визжанием своего телефона, но с внутренним чертыханьем сдаюсь, переворачивая Полину на спину и отвечая на поцелуй…

Глава 30

Полина

Кажется, в последнее время я забываю о том, что должна, хоть что-нибудь есть хотя бы два раза в день, но мое тело просто наполнено энергией, которая берется как будто из воздуха.

Я не чувствую голода, заставляю себя уснуть, вместо того, чтобы выключиться в полночь, как делала всю жизнь.

И с моего лица не сходит глупая улыбка.

Я прятала ее от родных весь вчерашний день, а сегодня утром, обнаружив себя дома в одиночестве, перестала за ней следить.

Ловлю отражение в начищенной до блеска дверце микроволновки, я вижу эту глупую улыбку на своем лице и пытаюсь собрать в хвост волосы, которые еще не успела расчесать и привести в порядок.

Мой желудок издает ужасный звук, реагируя на аромат, который я выпускаю из микроволновки, когда достаю тарелку с завтраком. Это кусок пирога с мясом.

У нашей домработницы выходной. Когда так случается, завтракать приходится чем придется, ну, или приготовить его самостоятельно, а я слишком сумасшедшая сегодня, и боюсь свой омлет спалить.

Глотнув кофе, открываю фотографию, на которой мое лицо в близком соседстве с лицом Антона. Он улыбается мне с экрана, подняв уголки своих губ, и я отвечаю его обаянию тем, что кусаю губу и опять улыбаюсь.

Я влюблена. Кажется, впервые в жизни вот так — по-настоящему.

Черт.

Я чувствую его даже на расстоянии в несколько десяток километров, ведь сегодня он весь день проведет на своей даче, помогая матери сооружать парник. Вчера работал, а потом… отсыпался.

Кажется, я привыкла к его графику. Подстроилась под него. У меня были планы на лето. Поездка с матерью и бабушкой на отдых в Грецию, но больше не хочу никуда ехать. Я останусь здесь, просто еще не решила, как ей об этом сказать…

Слышу, как хлопает входная дверь и цокот ее каблуков по полу. Обычно по субботам у нее с утра косметолог на случай, если ей сделают инъекции, после которых не стоит показываться где-то на людях.

Она входит на кухню, одетая в летний брючный костюм, и я была права — на ее лице следы от уколов.

Мой растрепанный вид в безразмерной майке для фитнеса и шортами из другого комплекта, выливается в замечание:

— На кого ты похожа?

— Я только что проснулась.

— Уже одиннадцать.

— У меня сессия.

Сбросив с себя пиджак, остается в шелковой майке и идет к холодильнику.

Быстро жую свой пирог, запивая его кофе.

— Если возвращаться домой под утро, разумеется, будешь спать до обеда.

Я думала, что осталась незамеченной вчера, когда вернулась домой в пять утра, а Антон… он даже умудрился не опоздать на свою работу. Он действительно перфекционист. И дисциплинированный, как американский солдат.

— Мы с ребятами… жарили зефир… — вру, не прожевав как следует.

Мама