Такие вещи делаются неофициально, в кулуарах, но о них быстро становится известно всем. Парень в одночасье сделался тем самым Фельдманом, на которого зуб у самого Пахомова. Талантливый – может быть, трудолюбивый – допустим, но на всякий случай связываться с ним не будем. Мало ли что.

Вот и вышло, что бедняге, имея ленинградскую прописку, пришлось устраиваться в области, в самой ее глухомани.

В свете новой информации вырисовывалась совсем другая картина. Фельдман затаил злобу на режиссера, но держал себя в руках, пока не умерла мать. Свидетели единогласно утверждают, что мать и сына связывали на удивление теплые и доверительные отношения, вынужденная разлука стала мучительной для обоих и очень возможно, что ускорила смерть пожилой дамы.

Вероятно, Фельдман тоже так считал. Порушенную карьеру он еще был готов простить Пахомову, но разлуку с матерью и ее преждевременную смерть вдали от сына – нет.

Он приехал разбираться, скорее всего, действительно не хотел убивать, просто высказать наболевшее, но не сдержался, полез на режиссера с кулаками, и случилось то, что случилось.

Следователь отлично потрудился над делом, вскрыл истинные мотивы преступления, в чем, в сущности, не было особой необходимости. И в версии Фельдмана, и по правде это убийство без отягчающих и без смягчающих обстоятельств, так называемое простое.

Только благодаря добросовестной работе следствия дело стало по-настоящему ясным, даны ответы на все вопросы, и Ирине осталось только одно – решить, дать бедному мстителю по максимуму или по минимуму.

Возбужденная общественность требует самого сурового приговора. Семен Яковлевич ведь грохнул не какого-нибудь бесполезного дядю Васю, а великого творца в самом расцвете сил, не только человека лишил жизни, но и мир оставил без прекрасных фильмов, которые Пахомов мог бы еще снять. Просто не доктор Фельдман, а реинкарнация Герострата. Варвар и вандал, и наказание для него должно быть таким же варварским и вандальским – четвертовать, колесовать, привязать ноги к двум резвым скакунам и пустить их в разные стороны.

Но, во-первых, явка с повинной. Не такая, когда тебя уже обложили со всех сторон менты и готовы результаты экспертизы, а настоящая. Если бы Фельдман сам не пришел сдаваться, никогда бы его не нашли. Свидетелей-то не было. Чтобы замести все следы, Фельдману достаточно было протереть дверную ручку, да и то… Ну обнаружили бы его отпечатки, так в базе его нет, а оперативным путем никогда в жизни бы на него не вышли.

Да, Пахомов нагнул кого надо, чтобы Семена выгнали из аспирантуры, но это выяснили тоже у Фельдмана. Мало ли кого он там нагибал с его-то возможностями! Семен Яковлевич оказался бы явно не в первой сотне.

Только фантастическое стечение обстоятельств вывело бы следствие на Фельдмана, поэтому его явка с повинной дорогого стоит, причем в буквальном смысле тоже. Он сэкономил людям много сил и средств, избавил от лишних проверок и дорогостоящих экспертиз, которые проводились бы пачками, лишь бы только показать, что не сидим на месте, землю роем, в общем, последнюю рубаху снимем, а душегуба найдем.

Семен Яковлевич здорово облегчил работу следствию, и за одно это уже нельзя давать ему максимальный срок.

По-человечески его ярость тоже вполне объяснима. Да, с одной стороны, убийца обделил человечество, которое никогда не увидит новых фильмов Пахомова, и это грустно, но с другой стороны, с Фельдманом Василий Матвеевич поступил не как великий творец, а как обычный номенклатурщик, как барин, из прихоти ломающий жизни холопам.

Кроме того, Фельдман в целом человек приличный, раньше ни в чем дурном, кроме пьяной выходки на поэтическом вечере, не замечался, по месту нынешней работы характеризуется сугубо положительно.

В других обстоятельствах Ирина дала бы по минимуму, только тогда высок риск, что высокопоставленные товарищи Пахомова добьются пересмотра дела и вышестоящая инстанция влепит бедняге по полной.

Придется серединку дать. Когда вернется с обеда, надо не забыть сказать Павлу Михайловичу, чтобы подобрал ей нормальных заседателей, которые никакого отношения не имеют к культурной сфере. И обязательно мужиков, они понимают, что такое стычка двух самцов. Ирина засмеялась, подумав, что идеально подойдут два судимых гопника. В их глазах тут вообще нет состава преступления, просто два мужика решили побазарить по-пацански и что-то пошло не так.

Задумавшись, она чуть не проехала свою станцию и вскочила в последний момент.

Встав на эскалатор и увидев пустую ленту впереди, она подумала, не пойти ли наверх. И быстрее, и полезнее, но с другой стороны, вспотеет, а душ принимать некогда. И переодеться не во что, так что физические упражнения придется отложить до вечера. Ирина взглянула на часы и обнаружила, что в пути всего двадцать пять минут. Еще пять, и она дома, и целых тридцать минут можно посвятить сыну и себе. А то и все сорок, потому что она выторговала себе обед полтора часа с возможностью слегка опоздать.

Как же здорово работать, когда ты – единственный выход из безвыходного положения, все тебе прощают, потакают и дела дают одно другого лучше. Дело Фельдмана просто игрушечка, все логично, все объяснено, завязано-подвязано. Вообще думать не над чем, кроме, пожалуй, одного мелкого вопросика: а какого, собственно, дьявола Пахомов открыл Фельдману дверь?

Семен Яковлевич в своей явке написал, что перелез через забор, нажал на звонок у входной двери особняка, и хозяин отворил ему. Экспертиза подтвердила, что замок не сломан.

Ирина представила, что живет в собственном доме в безлюдной местности и к ней вдруг среди ночи стучится какой-то мужик. Откроет она? Да ни за что в жизни! Она и днем-то не откроет, и даже в людной местности.

Грабят, насилуют, помогите, умираю? Ну да, аргументы, но для того, чтобы вызвать милицию или «Скорую», а не пустить смерть на свой порог.

Пахомов – мужчина, но он был уже немолод и не богатырь. Зачем связываться, особенно если нет явных признаков, что человеку за дверью угрожает опасность? Потом, он известная персона, его осаждают поклонники и просители, так что за долгие годы славы и силы давно выработался иммунитет.

«Здравствуйте, вы меня случайно не помните? Я тот самый Фельдман, которого вы вышибли с работы. А теперь у меня мама умерла, и я хочу просто об этом поговорить, откройте, пожалуйста!» Только дебил откроет, да и то подумает.

Ирина передвинула руку на черном резиновом поручне, двигавшемся медленнее, чем лента эскалатора. Да нет тут никакого подвоха, просто Пахомов наверняка решил, что это жена вернулась, вот и все. И поспешил открыть, чтобы любимая супруга не стояла в темноте и на холоде.

Или еще мудрее поступил, приоткрыл посмотреть, кто там, а захлопнуть уже не получилось.

В такт ее размышлениям Кирилл распахнул дверь, как только она позвонила.

– Почему не спрашиваешь кто?

Кирилл повел широкими плечами и засмеялся:

– Об этом пусть волнуются с той стороны двери.