Он шел к выходу и слышал, как шлепают в тишине подошвы его ботинок по кафельной плитке пола.

В тот же день дублер олигарха выступил на открытии детской больницы, строительство которой спонсировал Потапов. Перерезал красную ленточку и произнес короткую речь, но собравшиеся аплодировали очень долго. Все происходящее снимали камеры телевидения.

Германа Владимировича он видел раза два всего, но звонил тот постоянно. Вечером главный телохранитель обязательно комментировал то, что Алексей делал днем. Однажды позвонил и Максим Михайлович.

— Я начинаю вас уважать, — сказал он, — рад, что мы в вас не ошиблись. За аудиторшу отдельное спасибо. Прекрасный пиар! На следующей неделе в «Аргументах» будет большая статья о благотворительности в России, и в ней наряду с рассказом о том, какую материальную выгоду для себя извлекают учредители разных фондов, приведут в пример Потапова, который скромно, без фондов и помпы, помогает несчастным. Кстати, вы не подстригались еще?

— Да я вроде совсем недавно был в салоне…

— Ну, и прекрасно. Завтра вечером домой не спешите, я заеду туда сам. Аня меня подстрижет, я поужинаю дома и снова исчезну.

— Значит, могу вечером перекусить в другом месте?

— Естественно.

— А в театр сходить?

Повисла пауза. Видимо, Потапов не знал, что ответить.

А потом в трубке прозвучал голос Германа Владимировича:

— В какой еще театр? Зачем тебе это нужно?

И снова наступила пауза. Вероятно, Максим Михайлович давал указания.

— Хорошо, можешь и в театре посидеть, — согласился главный хранитель олигархического тела. — В своем бывшем, разумеется. Но не смей ни с кем общаться. С тобой охрана пойдет. Появишься сразу после начала спектакля, в антракте не выходишь никуда, сидеть будешь в ложе Максима Михайловича.

— Я в курсе, — согласился Дальский.

В тот вечер в очередной раз представляли постановку про ту самую скромную, красивую и одинокую. Алексей сидел в ложе, прикрытый со всех сторон мощными телами охранников, и ждал своего выхода, то есть появления на сцене пьяного гаишника. Когда на сцену вышел Карнович, ему стало весело. Вадик, пошатываясь, подошел к столу, на котором стояли бутафорские праздничные угощения, и водрузил на середину бутылку виски. А рядом положил свой жезл. Потом отвинтил крышечку, обвел глазами стол в поисках достойной посуды, взял в руку рюмку, оглядел ее — мелковата. Вернул обратно, взял другую. Но и та не подошла. Тогда Карнович приложился к горлышку. Это было что-то новое. Дальский играл роль иначе. Но удивило другое: Вадим, отхлебнув, поморщился и занюхал якобы виски рукавом форменной куртки. Зная друга, Алексей понял, что в бутылке отнюдь не холодный чай.

— Эх, — громко произнес Вадим и по-цыгански подергал плечами, — нет у нас с тобой будущего, Аня… У меня сегодня эти самые… как их… права отобрали.

Карнович безбожно перевирал текст. Но зрители смотрели и слушали его бред, затаив дыхание. Дальский глянул в зал и увидел подругу Карновича Лику, сидящую на откидном стульчике. Судя по всему, Вадик провел ее по контрамарке. Лика сопереживала, прижав к щекам свои ладошки.

— Но свою палку… то есть… как его… жезл я не отдам никому! — Карнович поднял жезл и долбанул им по столешнице.

Бутылка виски подпрыгнула и упала.

— Е-мое, — негромко произнес пьяный гаишник.

Поднял бутылку, удивленно посмотрел в зал, опять отвинтил крышку и снова сделал глоток. Пока он пил, в зале раздались аплодисменты.

Потом Карнович поднялся и начал приставать к имениннице. Вадим обнял Соснину, а та покосилась на персональную ложу олигарха — похоже, актриса уже заметила присутствие своего бывшего любовника. Вика глядела наверх, а из зала могло показаться, будто героиня закатила глаза. Вадик воспользовался моментом и схватил Соснину за грудь.

— Что вы делаете? — громко прошептала Вика. — Прекратите немедленно!

Но Карнович, отнюдь не по роли, продолжал ее лапать. Лика на откидном стульчике напряглась и покраснела.

— Я хочу тебя, — продолжал нести отсебятину Вадим, подталкивая партнершу к дивану.

Соснина вцепилась в его пальцы, пытаясь их оторвать.

— Я сказала, прекратите! — сопротивлялась молодая актриса. — Вы пьяны!

— Да, я пьян. От любви.

Вика снова покосилась на ложу, где задыхался от смеха Дальский. И тогда Соснина вцепилась в волосы Карновича.

— Отвали от меня, скотина! — закричала она. — Я сегодня же напишу докладную Долгополову!

Дальский скорчился от приступа хохота и упал со стула. Заботливые телохранители подхватили его и усадили назад.

На сцене Соснина пнула Вадика ногой.

— Гадина какая! — объяснила она зрительному залу, поправляя платье и прическу. — Ну, ничего, я тебя, сволочь, в осветители разжалую!

— Так это ничего, я и по светофорам специалист, — нашелся Карнович. Затем опустился на стул, положил на стол руку, а на руку голову и изобразил уснувшего человека.

На этом первое действие закончилось. Дали занавес, в зале зажгли свет.

— Кто-нибудь, — обратился Алексей к охране, — сбегайте в буфет. Там коньяк «Арагви» продают. Возьмите бутылочку и передайте актеру, который гаишника изображал.

Один из телохранителей помчался выполнять приказание. Дальский открыл программку и увидел, что его фамилия зачеркнута и сверху чернилами вписано «засл. деят. иск. В. П. Карнович».

Второе действие началось с того, что к героине пришла подруга. Гаишник продолжал спать, положив голову на стол. Рука Карновича свесилась.

— А вот и я! — произнесла подруга. — Что тут у тебя произошло, пока меня не было?

После этих слов Карнович должен был встать и представиться: «Старший инспектор ГИБДД Засадин». А потом потребовать: «Предъявите ваше водительское удостоверение!»

Но Вадим продолжать спать.

— А вот и я! — повторила подруга.

— Хр-р, — захрапел на весь зал Карнович.

И только сейчас Дальский заметил, что на столе стоит неизвестно как там появившаяся бутылка «Арагви». Уже пустая.

Вика подошла и потрясла Вадима за плечо.

— Лика, отстань, — отмахнулся Карнович, — мне с утра на репетицию.

— Поднимайтесь! — прошипела Соснина, вонзая ногти ему в шею.

— О-е! — вскрикнул пьяный гаишник. — Больно же!

Вадим поднял голову и, увидев перед собой зал, поднялся решительно. Профессионализм, как говорится, не пропьешь. Но текст он подзабыл.

— Ты кто такая? — спросил он у актрисы, играющей роль подруги.

— Я — подруга, — нашлась та. — А кто ты?

Тут Карнович вспомнил свою роль: