Выходя из комнаты, я приобнял Ирину за плечи. Это получилось естественно, слишком жалостно она выглядела. Карпова фыркнула и гордо удалилась. Так мы и спустились по лестнице. И только на улице Ирина успокоилась, мягко сняла мою руку с плеча и зажала в потной ладошке. Мы шли, как школьники на линейку: мальчик-девочка, держащиеся за руки. А спереди и сзади нас вели «преподаватели»: Воронина и Николай.

Теперь я точно понял, кого напоминает следователь прокуратуры. И невыразительной одеждой, и строгостью взгляда, и постоянными вопросами она походила на школьную учительницу. Я шепнул об этом Ирине.

И тут же последовал окрик Ворониной:

– Не шептаться!

Мы дружно рассмеялись, но под строгим взглядом следователя с усилием подавили смешинки. Дальше топали молча. Иногда я ловил на себе задумчивый взгляд Ирины, поворачивал голову, наши глаза встречались. Мгновенно вспыхивали огоньки игривости. Она неизменно пшикала, поджав губы, и медленно опускала лицо.

К Ириной машине ехали на «Жигулях» первой модели. За рулем была Воронина. Судя по всему, это был ее личный автомобиль.

Царапина на крыле «Волги» оказалась небольшой.

– Замажем «Мовилем», чтобы не ржавело, и будешь ездить, – решил я. – Поцарапанная машина меньше бросается в глаза угонщикам. А подкрасить можно будет и потом.

– Да, – согласился Николай, деловито склонившись над крылом. Потом завистливо обошел новенький автомобиль: – И зачем бабы за руль лезут?

Воронина одернула его:

– Ты лучше внутри все осмотри.

Он вздохнул, открыл все двери и багажник, приступил к осмотру. Воронина то следила за мной и Глебовой, пытаясь уловить тайный обмен информацией, то нетерпеливо заглядывала в машину.

– Ну, что у тебя? – спросила она Николая, когда тот поочередно сунулся в каждую дверь.

– Ничего. Только псиной воняет на заднем сиденье.

– Может, какие-нибудь образцы для экспертов взять?

– Разве что шерсть собачью.

– Возьми. А потом проверь, нет ли такой же на костюме убитого.

– Как скажете, – равнодушно согласился Николай. Когда все было закончено, немного расстроенная Воронина хмуро пообещала:

– Я не прощаюсь. Думаю, нам предстоят новые встречи. Мы с Ириной дождались, пока «копейка» со следователями исчезла за поворотом.

– Я все-таки их боюсь, – вцепившись обеими руками в мое запястье, тихо произнесла Ирина. Она стремилась стоять как можно ближе ко мне, но при этом не касаться ничем, кроме рук.

– Ты же ни в чем не виновата.

Она потупилась, потом вскинула голову: – А ты?

– Обо мне не беспокойся. – Я отвел глаза и с нарочитой бодростью спросил: – Ну, кто за руль?

– Давай ты. Я после вчерашнего опасаюсь.

– Хорошо, куда двигаем?

– Домой. Ко мне.

Ирина сидела справа, приоткрыв окно. На поворотах теплый воздух врывался в ее челку и путал волосы. Я изредка косился на нее. Перламутровая круглая клипса на кончике уха то выпукло пялилась на меня, то пряталась под соломенными волосами, как масленок под сухой травой. Клипсы я видел на Ирине впервые. Вот женщины, и неприятности у них, и спешка, а приукраситься не забывают.

Улица перед ее домом была прямой и сравнительно пустой. Я остановился, заглушил двигатель.

– А теперь ты. – Я твердо взглянул на Иру и кивнул на руль.

– Я?! Нет, сегодня я не могу.

– Сможешь, сможешь.

– У меня был шок!

– Ерунда. Клин клином вышибают.

– Нет, и не уговаривай.

– И не буду, – я широко улыбнулся. – Зачем уговаривать, я тебя заставлю!

Я вышел из машины, обогнул капот, рука решительно открыла дверцу:

– Ну-ка, пересаживайся!

– Не хочу. Я разучилась!

– Возражения не принимаются!

– Принимаются.

Ирина стала похожа на капризную девчонку. Это меня развеселило.

– Не можешь – научим! Не хочешь – заставим!

С этими словами я подпихнул Ирину к водительскому сиденью. Одна рука упиралась ей в плечо, другая – в поясницу.

– Ах, ты так? Не сдвинусь! – шутливо сопротивлялась Ира.

– Это еще посмотрим! Сейчас я тебя приподниму и пересажу.

– Садист!

Я решительно сунул ладонь под бедро девушки, а другой рукой обхватил ее за плечи. Ирина отбивалась кулачками и смеялась. Я напрягся, пытаясь поднять извивающееся тело, но не удержал равновесия и свалился прямо на Ирину. Ладонь соскользнула и оказалась между ног девушки. Лицо с размаху ткнулось ей в грудь. Платье на девушке сбилось. Я ощутил под пальцами очень гладкую нежную кожу. Из машины торчали мои ноги.

Картина, наверное, получилась забавной, но смех и игривость между нами почему-то сразу улетучились. Мы затихли. Моя ладонь, стиснутая между бедер девушки, наливалась теплом. Пальцы инстинктивно сжались, упругость была приятной.

– Тихон, ты вставать собираешься? – прошептала Ирина над моей макушкой.

– А мне очень хорошо тут… Ира, – набравшись смелости, ответил я.

Мы впервые назвали друг друга по имени, и это сразу нас сблизило. Она запустила пальцы в мои волосы, потеребила. При каждом дыхании ее грудь мягко давила мне на нос. Дышать было трудно, но очень приятно. Под оттопыренным платьем виднелась бретелька лифчика. Тонкая ленточка еле держалась на покатом плече.

– Ты сегодня еще не завтракал. Я тоже. Едем ко мне. Накормлю, – буднично предложила она.

Мы медленно расцепились. Ирина безропотно перебралась за руль. Я не мог отвести взгляд от ее обнаженных ног, поднимающихся над рычагом коробки передач.

– Справишься? – очень тихо поинтересовался я.

– Когда ты рядом… да.

В течение нескольких минут, пока мы не подъехали к дому, мои мысли метались между тремя людьми: Калининым, Глебовой и Русиновой. Почему толстый Папик подарил Глебовой машину? Просто так такие вещи не дарят! Жене Русиновой он подарил квартиру, потому что она была его любовницей. А Ирине машину, потому что…

Она тоже любовница Калинина! Или была ею совсем недавно.

Этот вывод полоснул клинком по незажившей ране. Калинин отнимает у меня вторую девушку! Нет, я не испытывал к Ирине и десятой доли тех чувств, что бурлили во мне в отношении милой Женечки Русиновой. И обида была меньшей. Но она наложилась на старую, усилила ее и требовала мести. Калинин стал для меня врагом номер один. И я знал, как ему отомщу.

Я буду отнимать у Калинина его женщин! Первой будет Ирина.

Но если о моих отношениях с Ирой узнает Женя, как она к этому отнесется? Ведь это предательство любимого человека. Но она ведь сама спит с гадким Папиком. Тогда и я могу. Или нет?