— Пыталась, но ничего не вышло. Мне мешаетсосредоточиться присутствие твоей китаянки. Быть десятой или пятнадцатойлюбимой женой оскорбительно для моего самолюбия. Собственно, я пришла сообщить,что уезжаю.

— Куда? — спросил он.

— На дачу своего знакомого. Поскучаю в одиночестве наприроде.

— Хочешь, чтобы я поехал с тобой? — спросил он.

— А ты поедешь? — удивилась я.

— Если позовешь.

— Дача совершенно обыкновенная, там нет никакихдраконов, только чудесный вид из окна.

— Годится. Когда едем?

— Сегодня вечером. Я позвоню. Итак, только ты и я.

— И охрана. Надеюсь, против нее ты не возражаешь?

— Прихвати еще кальян, ковры, свою китаянку и тащись совсем этим на другую дачу. Всего доброго.

Конечно, он не дал мне уйти.

— Значит, вдвоем? — спросил он, сверля менявзглядом. — Ты и я?

— Либо вдвоем, либо никак. У тебя есть время принятьрешение. — Ох, как мне не понравился его взгляд, но я дала себе слово необращать на него внимания. — Я хочу уйти, — нахмурилась я.

— Хорошо, — кивнул он и посторонился. За дверью меняожидал молодой человек.

— Прошу, — сказал он любезно, и я спустилась заним по лестнице. Второй парень все еще таращился в телевизор. Я попрощалась, всопровождении охранника дошла до калитки и наконец оказалась на свободе.

— Вот блин, — пробормотала я и поторопилась отойтиподальше от дома.

Приходилось признать, что меня преследует фатальноеневезение. Допустим, этот гад согласится ехать со мной, однако вовсе не факт,что охрана не последует на значительном расстоянии. И что тогда? Тогда роковаявстреча на даче с вероятной стрельбой, а дальше моя кончина. Если выиграетПавел, мне крышка, если победят ребята Мелеха, мне тоже крышка, устроят допросс пристрастием, с последующей справедливой карой. Витя при любом Раскладе тожетруп.

В этот миг в голову мне пришло вот еще что:

Переход от лютой вражды к большой страсти у нас с Мелехомпроизошел чересчур стремительно и как-то даже без моей помощи. Опять же,смотрел он и говорил со мной с насмешкой, временами переходящей в издевку. Еслиучесть, что у меня к нему по-прежнему нет добрых чувств, одно лишь притворство,логично предположить, что у него их тоже не наблюдается. Тогда что же выходит?А то, уважаемая Полина Владимировна, что он заподозрил неладное и это не вызаманиваете его в капкан, а он играет с вами как кот с мышью.

— Ой, мама, — взвыла я, потому что при такомраскладе выходило, что у меня вовсе нет шансов выбраться из передряги.«Придумай что-нибудь, — заволновалась я, — найди способ сообщить вмилицию».

Впрочем, способ, конечно, есть: иду в милицию, всерассказываю и сижу у них до тех самых пор, пока не отыщут Павла и не спасутВиктора, а будут гнать, запрусь в туалете. Спасут они Виктора, как же… но и яне герой-одиночка.

Я и в самом деле нацелилась идти в ближайшее отделение,правда, не знала, где оно находится, зато заметила постового милиционера инаправилась к нему. Для этого необходимо было перейти дорогу, я замерла натротуаре, и тут из потока машин вынырнула одна и притормозила рядом, едва незадев меня зеркалом. Задняя дверь открылась, и мужской голос требовательнопроизнес:

— Садись.

Точно под гипнозом, я полезла в кабину, потому что голос былзнакомым, наверняка Артем или Игорек.

Проклиная свое невезение, я захлопнула дверь, машинасорвалась с места, а я удосужилась взглянуть на водителя, после чего у менядаже не осталось сил по привычке чертыхнуться. За рулем сидел блондин,психически неуравновешенный тип с лезвием. Вот только его мне и не хватало.

— Здравствуй, солнышко, — сказал он, глядя на меняв зеркало. Ко мне разом вернулись все чувства, и я вознамерилась распахнутьдверь, чтобы вывалиться на асфальт. Кончина под колесами была для меняпредпочтительнее лезвия. — Не спеши, — сказал блондин и ударил меняребром ладони по шее, ударил-то вроде не сильно, но я мгновенно отключилась.

Кто-то похлопал меня по щекам и ласково сказал:

— Открой глазки.

Я вроде бы улыбнулась, в воображении нарисовав себе картину:все враги повержены, добрый доктор Айболит приводит меня в чувство, а седойполковник, смахнув слезу, готовит благодарственную речь, в коей особоотмечаются мое мужество и отвага.

Разумеется, действительность моих надежд не оправдала. Яоткрыла глазки и увидела все того же блондина, только теперь он выглядел ещеомерзительнее, потому что на губах его играла одна из тех улыбочек, которымикиношные маньяки балуют своих жертв.

Мы по-прежнему находились в машине, салон которой освещалатусклая лампочка, а за окном царила темнота. Либо с момента моей отключкипрошло очень много времени и сейчас уже ночь, либо мы не на улице, а в каком-тоукромном месте, куда дневной свет не доходит. В этом случае распахивать дверь ипытаться бежать довольно глупо. Да и вряд ли я смогу открыть дверь, раз блондинсидит рядом. Я поежилась и слегка сдвинулась с места, что было замечено.

— Ты как? — спросил он, насмешливо щурясь.

— Плохо. Меня тошнит.

— Извини, что обошелся с тобой не по-джентльменски, нодругого выхода у меня не было.

— Да? — не поверила я.

— Конечно. На «хвосте» висели какие-то придурки, а тысобралась меня покинуть.

— Нормальное желание, — пожала я плечами. —Наша предыдущая встреча не располагала к продолжению знакомства.

Он взял меня за подбородок и повернул мою голову так, чтобыувидеть порез на шее, провел по нему пальцем, я поежилась, а он ухмыльнулся, ноподбородок отпустил.

— Значит, вы подружились, — сказал он, на этот разпоглаживая мои волосы. Это здорово меня нервировало, но возражать я не посмела.

— Если хотите, чтобы я отвечала осмысленно, пожалуйста,правильно формулируйте вопрос, — очень вежливо попросила я. — Кпримеру, «вы» это я и кто? — Он выразительно поглядел на меня, при этомдвигая челюстью, точно жевал, затем губы его приоткрылись и я увиделабритвенное лезвие, он виртуозно играл им языком, и зрелище это, признаться,завораживало. — Вы порежетесь, — смогла произнести я, когда столбнякнемного прошел.