— Не смейся, даже я поверила. Ты делал пластику после хирургов?

— Да.

— Почему?

— Раз ты так хорошо информирована, тебе, наверное, известно, что Алегров до этого побывал в Африке?

— Слышала.

— Там он участвовал в каких-то ритуальных обрядах, и ему местные папуасы раскрасили лицо. Ты знаешь, что у диких племен есть обычаи разрисовывать лица?

— Видела по телевизору.

— Так вот, краска оказалась какой-то странной, нетипичной, она не смывалась, как татуировка. Он не мог показаться на улице в таком виде. Он человек публичный, его бы приняли за сумасшедшего! Тот его приятель, что пропал в горах, рассказал мне, что Алегров приехал в центр забинтованный, в очках, как человек-невидимка. Ему хирурги вырезали кожу с ягодиц и сделали пересадку. Понимаешь? Но кожа не приживалась. Наступило отторжение. Начался абсцесс. Почему-то краска оказалась ядовитой. Она проникла глубоко в ткани и проступила еще ярче. Отдали на исследование вырезанные кусочки кожи. В красителе обнаружили какие-то ядосодержащие компоненты растительного происхождения. Предположили: травы. Причем настолько редкие, что противоядия, антидода, в лаборатории не имелось. Краситель стал проступать ярче. Лицо покрылось непонятной сыпью. Тогда и пригласили меня. Пришлось делать вторичную пересадку с бедер. В общем, помучились мы с ним. Но кажется, операция прошла удачно.

— Почему кажется? Ты его потом не видел?

— Нет. Швы ему снимали уже без меня. Я просил прислать фото по Интернету, но, увы, мои коллеги проигнорировали просьбу.

— Теперь мне все ясно.

— Что?

— Почему болтали, что он меняет пол! — Женя вновь с удивлением взглянул на меня. — Его пришел навещать охранник и увидел замотанные бинтами бедра и лицо. Остальное домыслил, — пояснила я.

Ночь мы провели в мытье посуды, уборке и разговорах о нашем будущем.

Вчера после нашей первой близости Женя сделал мне официальное предложение. Конечно же, я была рада. Только как это все уложить? Предстояло подумать.

— Ты уже приняла решение? — спросил он.

— Так быстро? — удивилась я.

— Да, — подтвердил он.

— Но так не бывает.

— Я же тебе сказал: у нас все должно быть не так, как у всех!

Женя улетел в Америку, так ничего и не выяснив относительно Алегрова. С меня взял обещание не тянуть с решением. То есть дал понять, что с его стороны вопрос решен твердо, дело за мной. Я пообещала быстро определиться, но, как все женщины, пребывала в нерешительности: Андрюша, родители, работа.

И тут гром среди ясного неба — катастрофа самолета. Мои планы стали рассыпаться по кирпичикам.

После того как сообщение о катастрофе самолета стали муссировать в средствах массовой информации, меня поджидал еще один сюрприз. Позвонила сестра Сергея — Серафима. Она была много старше его. На протяжении всей нашей с ним совместной жизни она, впрочем, как и родители Сергея, считала, что я ему не пара, всеми способами стараясь мне это показать, однако не вступая в открытую конфронтацию. Сейчас ее антипатия прорвалась наружу, она дала волю чувствам, накопившимся за столько лет.

— Это ты во всем виновата, — зловеще шипела она в трубку. — Если бы не ты, он бы никогда не связался с этой… с этой. — Считалось, что они с Сергеем воспитывались в интеллигентной семье. Поэтому слово, вертевшееся на языке, она произнести не могла. — Если бы он послушался родителей и женился на Кире, ничего бы этого не произошло!

Я бросила трубку. По опыту работы знала, что обиднее, чем близкие люди, достать не может никто.

Отец Сергея, доктор экономических наук, профессор, пока не состарился, преподавал экономику Маркса. Со своими коммунистическими убеждениями не расстался до смерти.

Сергей был поздним и очень желанным ребенком в семье. Имея дочь, родители мечтали о сыне. Мальчика, так поздно появившегося на свет, обожали. Провожая в школу, мама завязывала ему пионерский галстук, папа засовывал сменную обувь в мешок, а старшая сестра укладывала завтрак в школьный ранец. Он, любимец и баловень, должен был, по их разумению, жениться на дочке академика и члена Политбюро Кире с соседней дачи, чья семья проживала там постоянно, зимой и летом.

Правда, я узнала об этом позже, когда он привез меня из ЗАГСа в дачный поселок для знакомства с семьей. Он не предупредил престарелых родителей о своем решении. Наверное, потому что знал: будут против.

Родители приняли меня очень сухо. Особенно его мама. Оглядев с ног до головы, она надменно произнесла:

— Вы закончили школу или ПТУ?

— Я учусь на последнем курсе института.

— Понятно, — с сарказмом заявила она.

— Леночка, — обращаясь к жене, все-таки попытался навести мосты отец, — может быть, молодым чаю?

— Они теперь такими напитками не балуются, — нервно рассмеялась мать Сергея. — Им пепси, сникерсы и «Мальборо» подавай.

Чувствовалось, что новый строй, который так приветствовал сын, ими категорически не принимался. Не нравилось ничего: ни сами демократы, ни, тем более, потеря отнятых новой властью привилегий, ни происходившие перемены, особенно агрессивная реклама, буйствующая на экране и навязывающая чуждый им образ жизни. Она раздражала стариков.

Сыну прощалось все. Меня же они связывали с этим враждебным им новым. Дочь Серафима придерживалась тех же взглядов.

— Вы ведь курите? — Обращаясь ко мне, мама скорее утверждала, чем задавала вопрос.

— Нет. — Я была обескуражена и, конечно же, не ожидала такого приема, попросту была к нему не готова. Сергей ни о чем меня не предупредил. Кстати, потом выяснилось, что у Сережи вся семья была курящая. Даже мама в молодости курила. Теперь они были очень пожилые, болезни не позволяли никаких излишеств.

— Вы знали, что у Сергея была невеста? — Мать мужа просто наезжала на меня как танк.

— Нет.

Я стояла в верхней одежде. Мне даже никто не предложил сесть.

— Где вы с ним познакомились? — Это походило на допрос с пристрастием.

— На улице, возле Белого дома, то есть нет, сначала в троллейбусе. — Я паниковала и несла чушь.

— Леша, ты подумай, что за нравы, они познакомились на улице! — Обращаясь к мужу, свекровь всплеснула руками.

— Леночка, мы с тобой тоже не в царских палатах узнали друг друга, — напомнил отец Сергея.

— Какие были времена! При чем тут царские палаты! — Профессорша выходила из себя.

— Мы с Сережей три ночи провели возле Белого дома и… полюбили друг друга.

Это был мой конец. Худшего я произнести не могла.

Всю оставшуюся жизнь они будут считать, что я их политический враг и что я втянула их мальчика в революцию, и вообще в том, что в стране начались беспорядки, виновата тоже я и мне подобные.