Командор Ордена Серпа нашел. Растеряв почти всю свиту «жильцов», герцог пробился к рыцарю в черных доспехах, с двуручным мечом в руках и с золоченым якорем на гербе. Перед имперцем, вращающим над головой тяжелый двуручник, лежала груда изрубленных тел.

— Я-а-акорь! — взревел Вет из-под опущенного забрала.

Голос его звучал гулко и страшно.

— Се-е-ерп! — Предводитель имперцев тоже заметил герцога. Он принимал вызов.

Вет отбросил в сторону выщербленную и окровавленную секиру. Обычный топор, которым можно было крушить «жильцов», сейчас не годился. Сейчас пришло время другого оружия. Вет вырвал из ножен меч, который вынимал очень редко. Обнаженная сталь — самая лучшая, которую можно было найти в этом мире — тускло блеснула на солнце.

Это был особый клинок. Его ковали лучшие мастера Братства Серпа. Над ним, как и над герцогскими латами, сутками начитывались сложные заклинания. Его украшали магическими рунами и покрывали особым составом, который не заметен глазу, но который превращает мертвую плоть и кровь в тлен и прах. Такой меч изготовлен специально, чтобы рубить заговоренную сталь и умерщвлять уже мертвых.

Имперский рыцарь тоже избавился от двуручника. Воткнув тяжелый длинный меч в красную от крови землю, он вынул из ножен легкий кончар с узким трехгранным клинком, которым удобно наносить смертоносные уколы в сочленения лат.

— Я-а-а…

— Се-е-е…

— …ко-о-орь!

— …е-е-ерп!

Не видя и не слыша больше никого и ничего вокруг, мертвые братья враждующих Орденов ринулись друг на друга. Битва имперцев и герцогской дружины больше не имела значения. Значение имел только этот поединок.

Ради которого и затевалось сражение.

«Бэха» остановилась в уютной аллейке перед небольшим — в четыре этажа — особнячком, вклинившимся между огороженными двориками элитных многоквартирных высоток. Здесь даже имелось несколько обозначенных на асфальте и пустующих парковочных мест. Одно из них и заняла Кристина.

Несмотря на поздний час, многие окна высоток светились.

«Частная собственность. Посторонним вход воспрещен» — гласила табличка на ближайшей ограде. Табличка была большой, буквы — крупными. Надпись освещал фонарь.

За оградой виднелись ухоженные клумбы, въезд в подземный гараж и расположившаяся над гаражом площадка для детишек новых русских. Детская площадка походила на сказочный городок, куда обычной детворе путь, увы, заказан. Обычная детвора была здесь теми самыми нежелательными посторонними.

Четырехэтажка, занявшая козырное место посреди элитного квартала, на объект жилой недвижимости не походила. Помпезный вход с колоннами вызывал ассоциации с театром, музеем или — на худой конец — с Дворцом Культуры.

Однако ни тем, ни другим, ни третьим это здание не являлось.

Стеклянные двери с позолоченными ручками, мраморная облицовка, видеокамеры над входом, широкие стеклопакеты под сигнализацией, ажурные, приятные взгляду, но при этом неприступные решетки на окнах первого и второго этажей, сплиты на стенах, спутниковые тарелки на крыше… Такая демонстрация успешности, надежности и финансового благополучия обычно устраивается либо от обилия шальных денег, либо, наоборот, для привлечения денежных клиентов.

«Что это? — терялся в догадках Дмитрий. — Какой-нибудь административный корпус? Представительство крупной компании? Банк?»

Слабый тусклый свет горел лишь на первом этаже возле дверей. Видимо, бдила охрана.

Кристина заглушила двигатель и с улыбкой повернулась к Дмитрию:

— Все. Приехали.

— Куда приехали-то? — поинтересовался он.

— Частная медицинская клиника, — ответила девушка.

Дмитрий поежился. Этого он ожидал меньше всего! Неужели именно здесь находится подпольный штаб Охотников? Что-то верилось с трудом. Неприметным такой штаб не назовешь.

— Надеюсь, ты не собираешься продавать меня на органы, Кристя?

— Тебя выгоднее было бы продать целиком, — фыркнула она. — Мертвякам. Больше, чем они, все равно никто не заплатит.

— Ну, ладно. Предположим, поверил. — Дмитрий уже протянул руку к двери — выйти из машины.

— Стой! — вдруг остановила его Кристина. Девушка аж изменилась в лице.

— Чего? — удивился Дмитрий.

И, оглянувшись, понял, «чего»…

В конце аллеи остановился полицейский уазик. Мигалка была выключена, сирена не выла. Пэпээсники подкрались незаметно и перекрыли путь к отступлению.

Хлопнули двери. Из «бобика» вышли два человека в форме. Оба неспеша направились в их сторону. Пока они не могли видеть, что происходит в темном салоне «бумера» и кто сидит в машине. Но это пока…

* * *

— Выследили, что ли? — Дмитрий покосился на Кристину.

— Вряд ли, — покачала она головой. — Не могли, вообще-то. Мертвяки сейчас гоняются за «хондой».

— А это значит, не мертвяки?

— Скорее всего, случайный патруль.

«Ну, тогда все в порядке», — попытался успокоить себя Дмитрий. У Кристины ведь имеются документы на машину.

И парик — на голове.

— Но если у них есть ориентировка на тебя…

А вот тогда — ни фига не в порядке!

— Думаешь, есть? — Дмитрий забеспокоился не на шутку.

Охотница вздохнула:

— Тебя ищут «тела». Значит, к поискам привлечены все контролируемые ими ресурсы и структуры. Полиция — тоже. Все райотделы, наверное, уже стоят на ушах.

— И что теперь? Опять отстреливаться? Или колдовать будешь?

— Не хотелось бы. — Быстрый взгляд Кристины скользнул по клинике. — Здесь — не хотелось бы. Ни стрелять, ни колдовать. Это место нам светить никак нельзя. И уезжать отсюда — тоже.

Пэпээсники неторопливо приближались.

— Снимай рубаху, — потребовала Кристина. — Быстро!

— Что? — озадаченно глянул на спутницу Дмитрий.

А та уже выскользнула из кофточки. На заднее сиденье полетела майка-топик.

Дмитрий снова увидел в полумраке соблазнительное стройное тело Охотницы. Маленькие грудки, темные соски…

— Штаны расстегни, — услышал он негромкий голос Кристины.

— Зачем?

Времени на объяснения она тратить не стала. Сама расстегнула ему ширинку и стянула брюки. Затем сбросила туфли и сдернула джинсы с себя. И то, что было под джинсами, — тоже.

Дмитрий совсем обалдел.

— Не-е, пойми правильно, я-то совсем не против, Кристя, — растерянно пробормотал он, то глядя на девушку, то косясь в зеркало заднего вида — на приближающихся стражей порядка. — Но время для этого сейчас не очень подходящее. Ты не находишь?