– Кто? – удивился муж.

– Неужели обманул? – всплеснула руками консьержка. – Такой симпатичный, аккуратный, одет чистенько, на вид лет двенадцати. Эй, ты где там, парень?

– Здесь, – донесся тихий голос.

Я увидела, как от подоконника к нам направляется невысокий худенький паренек.

– Здрасте, – произнес он. – Я Егор Кулаков. А вы Максим из сто двадцатой квартиры?

– Предположим, – ответил супруг.

Егор вынул из рюкзака конверт и протянул Максу.

– Там мои документы и письмо от мамы. Она сказала, что вы хороший человек и поможете, когда… Ну, короче, вот, читайте. Я пока тут посижу. Если часа через два вы не спуститесь, я уйду, надоедать не стану.

– Зачем тебе оставаться в подъезде? – удивилась я. – Пошли в квартиру.

– А вы кто? – поинтересовался Егор.

– Жена Максима, Лампа Романова, – представилась я.

– Он замужем? – явно расстроился мальчик.

– Ничего удивительного, если мужчина женат, – улыбнулась я. – Поехали наверх.

– Вы меня не знаете, а приглашаете, – нахмурился Егор. – Вдруг я вор?

– Согласись, для грабителя несколько необычно ждать хозяина квартиры возле лифтера, – засмеялась я.

– Ты сын Наташи Кулаковой? – воскликнул Макс, успевший вскрыть конверт.

– Ага, – подтвердил Егор.

– Пошли, попьем чаю, – вздохнул Максим. – Ты откуда приехал?

– Из Дамбова, откуда ж еще, – ответил Егор, входя в лифт.

– Тебя отпустили без сопровождающего в Москву? – поразилась я.

– Мне тринадцать, – гордо заявил паренек, – я уже взрослый. И отпрашиваться не у кого – мама месяц назад умерла, папа еще до моего рождения скончался.

– То есть ты совсем один на свете? – поразилась я, открывая квартиру. – Неужели в Дамбове нет социальной службы, которая присматривает за детьми-сиротами?

– Потому я и приехал, – насупился Егор. – Меня хотят определить в детдом. Но если найдется опекун…

Мальчик осекся.

– Понятно, – кивнула я.

– Нет, вы неправильно поняли, – зачастил Егор. – Я не хочу садиться никому на шею, но и в приюте мне делать нечего, там очень плохо. Заставят подчиняться их тупым правилам, не разрешат заниматься компьютером, а я сейчас пишу интересную программу, у меня идея есть суперская. И школу менять придется. Тогда к Сергею Петровичу, учителю математики, мне не попасть. А он может наш кружок вести только до шести вечера, у него ребенок маленький, и жена требует, чтобы муж к семи домой являлся, ей помогал. Ну, и как я успею к нему? Если останусь в своем колледже, то это очень удобно – уроки закончились, бегу к Когтеву. А если в приютской гимназии очутюсь… очучусь… окажусь, то не получится. Москвичи думают, Дамбов крохотный, но он большой.

– Можешь не продолжать, – попыталась я остановить подростка. – Мой руки, будем чай пить. Потом спать ляжешь.

– Опять вы неправильно меня поняли, – возразил Егор. – Мне на вокзал надо, на поезд.

– Куда ты собрался? – нахмурился Максим.

– В Дамбов, куда же еще! – удивился мальчик. – На первые два урока опоздаю, но на остальные успею. И к Сергею Петровичу попаду. Вы выслушайте до конца, а то перебиваете и думаете не то. Да, мне нужен опекун, но я не буду жить у вас, есть за чужой счет и паразитничать.

– Паразитировать, – поправил Макс.

Я ткнула мужа кулаком в спину, Егор же тем временем продолжал:

– Вы просто оформитесь как мой попечитель, и все. Я останусь в Дамбове, приставать не буду, вы вообще ничего обо мне не услышите. О’кей?

Мы с Максом молча смотрели на Егора. Паренек полез за пазуху и вытащил небольшую коробочку.

– Отдам вам его за услугу. Мама говорила, оно старинное, очень дорогое, ей мой отец подарил, на помолвку. Держите.

Муж взял бархатную коробочку и приподнял крышку.

– Ничего себе! – вырвалось у меня. – Бриллиант, причем крупный, прекрасной воды и в оригинальной оправе. Я не специалист в области ювелирных украшений, но, думаю, кольцо сделано в девятнадцатом веке.

– Я вам украшение, а вы меня опекаете, формально, – повторил свое предложение Егор. – Сейчас ничего не решайте. Я понимаю, вам все обдумать спокойно надо. Оставлю документы и брюлик. Вы бумаги изучите, перстень оцените и мне эсэмэску скиньте. Ну, просто напишите, да или нет. Вот номер.

Егор положил на стол бумажку.

Макс закрыл коробочку.

– Давай подведем итог разговора. Ты предлагаешь нам дорогое украшение за то, что мы станем твоими опекунами, но только на бумаге. Жить и учиться ты продолжишь в Дамбове. Так?

– Верно, – обрадовался мальчик.

– Возникают вопросы, – продолжил Макс. – Кто будет тебя содержать?

– Вы согласны? – задал беспокоивший его вопрос подросток.

– Ты же взрослый человек, поэтому должен понимать, что мы удивлены, – вступила я в беседу.

Егор исподлобья глянул на меня.

– Вообще-то я обращался исключительно к Максиму. Одного опекуна мне за глаза хватит.

– Маленькая деталь, – улыбнулся Макс. – Я женат, и моя супруга должна дать свое согласие на то, чтобы я патронировал ребенка. И тебе придется ответить на все наши вопросы.

– Я могу опоздать на поезд, – вздохнул Егор.

– Не страшно, – не моргнув глазом заявил Макс, – отправим тебя самолетом, всего-то полтора часа лету. Давай выкладывай, как жить собрался. Лампа, налей нам чаю и сделай бутерброды.

Я подошла к холодильнику, дернула за ручку и тут же услышала громкое повизгивание из коридора.

– Кто у вас там? – насторожился Егор. – Дети, да? Маленькие?

– Двое, – улыбнулась я. – Девочки, черненькая и беленькая. Отвязные хулиганки. Когда нас дома нет, они начинают безобразничать, за что сейчас и поплатились – забежали в приоткрытую кладовку, где у меня хранятся всякие продовольственные запасы. Знаешь, что такое хамон?

– Наглый человек, хам? – предположил гость.

– Нет, – засмеялась я, – особый сорт ветчины сырокопченой, продается в нарезке или в виде целой свиной ноги. В Москве хамон очень дорогой, а в Испании целая ножка стоит сто пятьдесят евро, и на ней много вкусного мяса, которое потом год есть будешь. Макс недавно летал по служебным делам в Барселону, привез такую хамоновую ногу. Я ее повесила в кладовке, о чем наши девочки знают. Но им строго-настрого запрещено совать носы туда, где лежат харчи. Мы, чтобы их не провоцировать, перед уходом из дома запираем дверь в чуланчик, но иногда я забываю о мерах предосторожности, убегаю по делам, оставив кладовку открытой. И тогда девицы несутся туда со всех ног и начинают шакалить. В прошлый раз опрокинули открытую банку с вареньем. Хорошо, не разбили, не порезались, но вылизали пол и потом маялись животами неделю. Сегодня они, думаю, нацелились на хамон. Однако Бог шельму метит. Чуланчик захлопнулся, замок защелкнулся, и воришки очутились в ловушке. Обычно они громко радуются, услышав, что мы вернулись, но сегодня, набедокурив, сидели тихо, пока не сообразили, что я открываю холодильник, где есть вкусная еда. А мы с Максом, удивленные твоим появлением, забыли про красавиц.