– Ну что, ваше обстоятельство, не пора ли домой? – сказал, наконец, Толя после того, как мы слопали всю уху и отлежались на травке у берега.

Животы наши нисколько не отяжелели после такой трапезы, не вздулись, да и никаких других ненужных ощущений мы не испытывали. Все было божественно и прекрасно.

В эту ночь я спал и видел какие-то сладкие и удивительные космические сны, где-то летал среди звезд, а на родную планету в этот раз не попал.

На следующее утро Толик объявил мне, что сегодня, мол, воскресенье, выходной день. А я и не знал. В его домике, когда я вошел, трещало радио, вернее динамик, какие висели на кухнях до воины, и их часто можно было увидеть в черно-белых советских фильмах. Транслировали утреннюю производственную гимнастику под мажорный и маршеобразный аккомпанемент пианиста. Толик, слушая задорный голос диктора, делал упражнения под его счет. Потом он еще делал водные процедуры во дворе, где у него висел рукомойник, тщательно натирал себя полотенцем, тряс мокрыми крыльями, фыркал, а я поджидал, дивясь на это представление, не очень сказочное, но возбуждающее чудные ностальгические эмоции. За чаем, посоветовавшись, мы решили потешить себя чем-нибудь не только полезным, но и приятным, то есть, как бы отдохнуть. Хотя, как мне показалось, я только и делал, что отдыхал. Толик знал хорошие места и предложил культурно-познавательный поход к морю, до которого, как и следовало ожидать, было рукой подать. А может Толику и знаний никаких не требовалось, и все, чем заняты были наши райские будни и выходные не им самими были спланированы, а какими-то над нами вышестоящими режиссерами и сценаристами?

В бухте с крахмально-белым песком, окруженной скалами, мы замечательно провели «время», купались, ныряли и загорали на ярком солнце прямо на песке. Ныряя, мы могли находиться под водой, сколько хотели, не дыша. Вода была прозрачной, и все чудеса подводного мира можно было рассмотреть без маски, а широко раскрытые глаза абсолютно не раздражались горько-соленой морской водой. Это было потрясающе. Толя уже вышел из воды, а я еще долго плавал. Господи, чего я только не насмотрелся там на дне. В жизни всю эту экзотику тропических морей я видел только на картинках и в кино. В детдоме я так мечтал о море. Аквариумы с рыбками и гротами, которые хоть и редко, но доводилось кое-где увидеть, тогда в детстве очаровывали, создавали минимальную иллюзию того, что было скрыто морями и океанами. Все эти красоты простым смертным, не побывавшим на море и не испытавшим подводного плавания с аквалангом или хотя бы с трубкой и маской, были доступны только в мечтах. А здесь, если хочешь, оставайся, бултыхайся в море, сколько угодно, бери пример, создавай свой рай таким же или еще круче.

Пока я занимался подводным плаванием, Толя в синих сатиновых трусах лежал на животе и наслаждался всем, что дарило солнце, тепло, легкий морской ветерок, близость и запах моря, шум волны. Крылья его, как у стрекозы, были оттопырены в стороны для того, чтобы лучше сохли, и чтобы спина загорала. Тут же в бухте чуть в стороне валялись какие-то дырявые и вполне сносные лодки, снасти, бочки и прочая рыбацкая экзотика, небрежно висели сети, на которых, словно монисты, серебрились и распространяли чудный аромат вяленные соленым ветром и солнцем мелкие морские рыбешки. Возможно, это были бычки или что-то вроде того. Мы с Толей не смогли равнодушно глядеть на вид этого горьковато-соленого лакомства и ощущать соленый ностальгический аромат. Да, хоть знак качества ставь – наша земная вобла была лишь слабым подобием этого божественного деликатеса, казалось бы, совершенно не обязательного в таком месте как рай. Пиво? Да, да и пиво холодное нашлось, и посуда. Все это организовалось каким-то волшебным образом. На песке было полно бесподобно красивых раковин различных форм, цветов и размеров. Можно было увидеть черепах и крабов, выползавших из воды. Когда я решил пробежаться вдоль берега, то ни разу моя босая нога не попала на какую-нибудь острую раковину, хотя я не пытался смотреть под ноги. Никого рядом не было, но где-то в море белели паруса рыбацких лодок, без которых было бы скучно. Вернувшись, я вдруг увидел Толю, сидящим на белом камне с гармонью. На нем, вдобавок ко всему, появилась тельняшка, а на голове бескозырка с надписью «Новороссийск». Тотчас Толик запел во всю глотку песню «Раскинулось море широко». Мне показалось, что голос его стал голосом Утесова, или он так искусно смог подражать знаменитому певцу. Впрочем, по качеству исполнения, Толя Утесова переплюнул, так что я поаплодировал честно.

Неожиданно из-за высокого скалистого мыса стал появляться огромный белый пароход. Как лебедь, медленно и величаво, шел он мимо нас, дымя огромными трубами и приветствуя протяжным гудком. Это было немыслимо красивое зрелище. Не знаю, прав я или нет, но мне показалось, что это был Титаник, только почему-то белый, а не черный. По палубе прогуливались пассажиры, как я понял, в летних нарядах начала 20 века, многие в костюмах и платьях льняного цвета и прочих светлых тонов, в парусиновых туфлях. Красивые соломенные шляпы и дамские шляпки, а также белые зонтики спасали лица их от яркого солнца. Резвились на палубе детишки, наряженные в матросские костюмчики. Их родители любовались детьми или отдыхали в шезлонгах, читали газеты, загорали. Мужчины курили сигары и папиросы. Матросики занимались своими делами, шныряли туда-сюда, а на верхней палубе в белом кителе гордо стоял бородатый капитан с дымящейся трубкой в зубах. Все это я почему-то отчетливо видел, будто сам был в числе пассажиров. Матросы и пассажиры махали нам своими панамами и бескозырками, а мы отвечали на их приветствия, кривляясь и подпрыгивая на песке, махая руками, а Толя еще и крыльями. Пару раз он взлетал и кувыркался в воздухе, как это делают амурчики, которых Толик почему-то не недолюбливал. Странно, ведь на этом новом свете все должны любить друг друга. Мне кажется, он просто делал вид, что излишне строг с ними. Капитан на наши глупости не обращал решительно никакого внимания. Он гордо и задумчиво курил свою трубку, глядя куда-то вперед, вдаль. Но на сей раз вряд ли на пути белому Титанику встретятся айсберги.

Когда пароход скрылся за высоким мысом, мы взяли одну из бесхозных лодок и оттащили ее к воде, решив покататься. Я сел за весла, а Толя с гармонью устроился на корме и своими матросскими песнями принялся создавать соответствующую атмосферу. Я намекнул Толе, что в очередной раз с его гобеленовым раем золотых сказочных времен получается неувязочка. С чего это вдруг гармонь, песни про черноморских героев? Но, как оказалась, мы находились в чьем-то чужом раю. Чьей души это были причуды, я не стал спрашивать. Хозяина не было с нами. Может какой-нибудь Александр Грин выплеснул свои мечты на этот берег? Впрочем, алых парусов на горизонте я не заметил. Наверно, это к нам с Толей не имеет никакого отношения, мы все-таки мужчины. И вообще, я заметил, что в моем любопытстве вовсе не было потребности узнавать все, задавать вопросы. Все больше хотелось наблюдать самому, пытаться находить ответы и набираться своего собственного опыта. Иначе бы Толик запарился отвечая. Ну, кое-что спрашивать у Толи по мелочам все равно приходилось. Ах, как чудно покачивалась лодка на синих волнах.