А вот когда воодушевленный, полный надежд и мечтаний Антон вышел из переговорной, тут его настроение испортил тот, от кого он просто не ожидал ничего подобного. Его любимый маленький Жустьен! Его дорогой Жустьен целовался с каким-то огромным и не известным ему, Антону, детиной.

Скандал вышел знатный. А когда молодой человек в ярости покинул виртосферу, уже подавали ужин, и теперь он насупленный сидел за огромным общим столом напротив холодной суки, бывшей его матерью, и морщась размазывал по тарелке соус «фиеста», кромсая ножом нежное дефлопе на мелкие кусочки, постепенно перемешивая волокна с какими-то странного вида семечками. Блюдо лучшего повара высокой кухни, выписанного Великим Канцлером из столицы Французской Империи, медленно, но верно превращалось в несъедобную кашицу под осуждающими взглядами госпожи Старцевой.

– Антон, немедленно прекрати! – не выдержала наконец женщина подобного издевательства над произведением кулинарного искусства.

Молодой человек не ответил, вообще никак не отреагировав на ее замечание.

– Антон…

– Я не Антон! – рявкнул он, отшвыривая от себя вилку. – Сколько раз я просил звать меня Антоннуа!

– Антон. Прекрати немедленно, – нахмурилась дама. – Сынок, я тебя не узна…

– Я тебе не сын! – заорал он, вскакивая. – Долго я буду повторять, чтобы ты со мной так не разговаривала?

Как же он ненавидел сейчас эту женщину! А она, вот стерва, гордо выпрямившись, с презрением смотрела на него через полосу разделяющего их стола. Эта полоса всегда оставалась между ним и его семьей, он всегда был лишним здесь. А сейчас…

– Антон, – мягко сказала она, видимо, пытаясь разрядить атмосферу, даже не замечая, как в ее словах пляшут ледяные осколки.

– Заткнись! – прошипел он, подавляя страстное желание высадить в мать всю батарею плазмагана, с которым теперь не расставался даже во сне.

– Антон! – В голосе госпожи Старцевой зазвенела сталь.

– Я! Сказал! Молчать!

Что произошло в следующий момент, молодой человек так и не понял. Сервированный стол, сервиз, стулья и кресла вдруг разлетелись в щепу и осколки, словно бы по ним ударили огромным молотом. Прислуга изломанными куклами была впечатана в стены неведомой молодому человеку силой, а его визжавшую первые несколько секунд мать подняло в воздух и, перекручивая, комкало давно уже мертвое тело, словно бы оберточный фантик.

Посреди всего этого безумия, в самом центре разрушенной комнаты, в которой до сих пор бушевал вихрь, стоял целый и невредимый Антон Старцев, с ног до головы облитый материнской кровью, и смеялся. Смех его летел по пустым залам, отражался от стен коридоров и, казалось, заполнял дворец Канцлера, заливая его своим жутковатым каркающим безумием.

Оборвался он лишь в тот момент, когда от дверей в столовую раздался полный ужаса и боли девичий крик. Зло оскалившись, парень медленно повернул голову и горящим взглядом посмотрел на сестру, а затем девушку буквально разорвало пополам, протащив верхнюю все еще кричащую часть через всю залу и практически размазав о противоположную стену.

Еще несколько секунд Антон, улыбаясь, смотрел на дела рук своих, на окровавленные ладони, а затем сказал:

– Джонсон. Почистить записи камер наблюдения. Делай что хочешь, но чтобы о том, что произошло в этой комнате, никто и никогда не узнал. Предусмотри все возможные варианты. Выполняй.

– Сделаю, милый, – ответил жеманный голос.

Антон еще раз посмотрел на свои руки. Прошел в дальний угол, лег и зажал в зубах воротник своего костюма. В этот момент ему пришла мысль о том, что – вот оно. Вот признак избранности и тот ключик, который точно поможет ему реализовать задуманное. Усилием неожиданно обретенной, без сомнения, благодатной силы, коей его, наверняка, наделил сам Аннурэ, сломал себе руки и ноги. Затухающим от нестерпимой боли мозгом он успел еще подумать, что двуногим животным не нужно знать о том, кто именно стал первыми жертвами его «Восхождения», и что чистки, столь необходимые человечеству, не будут делить скотов на своих и чужих. Затем он увидел, как в залу ворвались отцовские гвардейцы, и, прохрипев что-то невнятное, потерял сознание.

Спустя два часа. Темная зона. Сектор ТЗ-09, орбита планеты двойной планеты Царица Зима. Борт замкового лайнера-носителя флота корабля суперкласса «Волга». Город Волга, центральная площадь имени города-героя Волгограда. Фонтан Победы

Я стоял на площади и молча смотрел на громадину Городского исторического музея инопланетных цивилизаций, который теперь являлся вотчиной Князя Александрова. Ныне здание принадлежало Институту ксеноархерологии, и бойкие рабочие-дроиды уже демонтировали старую вывеску, а поперек фасада красовалась голографическая табличка: «Закрыто».

– Христа.

– Да?

– Свяжись с городскими властями, пусть прекратят это безобразие. – Я махнул рукой в сторону суетящихся роботов-трудяг, крушащих старинные буквы.

– Сделала, – быстро сообщил искин и спустя секунду добавил: – Максим Денисович, для вас личный вызов из гражданской администрации. Будете принимать?

– Кто?

– Мэр города и по совместительству губернатор Волжской космогубернии.

– Чего? – нахмурился я. – Какой, на хрен, губернатор? Какой еще Волжской космогубернии?

– Граф Андрей Бельский, соучредитель и секретарь волжского Дворянского Собрания, председательствует в котором генерал-губернатор, воевода Эраст Кассиопеевич Слутский.

– Кто? Воевода? Генерал-губернатор? Что за бред! – подойдя к фонтану, изображавшему группу детей первопроходцев времен второй галактической войны, взял за руку застывшую перед ним Нину и потянул за собой. – Ладно, давай.

– Хм… так вы и есть тот самый Ма…

– Молчать, – рубанул, поднимаясь по ступеням музея. – С кем имею?

Слова как будто сами собой появились в моей голове, как и общая линия поведения. Мне лишь оставалось их озвучить. На том конце явно чем-то подавились. Человек закашлялся, а затем уже вежливо отрекомендовался:

– Андрей Семенович Бельский. Граф. Планета Гера. Выборный градоначальник «Волги» и губернатор Волжской космогубернии. Прошу простить меня за бестактность, просто Князь, да в нашем захолус…

– Любезный, – вновь грубо оборвал я его, – вы вообще понимаете, где вы находитесь?

– В своей данной мне Императором-батюшкой вотчине, – как-то удивленно пролепетал мужичок.

– Вы больны? – настала моя очередь удивляться. – Какая вотчина? Это боевой корабль. Кто вообще позволил вам присваивать себе титулы и звания? О какой выборности вы вообще говорите? Какое захолустье на замковом лайнере?

– Но позвольте! Князь! Дворянское Собрание постановило…

– Где офицер городской администрации?