Кружилась голова. Мушки перед глазами превратились в сплошное черное пятно. Стало не хватать воздуха. Аналитик попытался закричать, но из едва разомкнутого рта (шире открыть не получилось) не вышло ни звука. А потом пришло состояние, которое врачи называют коматозным и нарушением функций центральной нервной системы.

Хозяин еще не умер, когда Стас взял свою чашку, вымыл ее и, удерживая за дужку через носовой платок, прошел на кухню и поставил в подвесной шкафчик. Алкаш продолжал еще жить, когда, протерев дверные ручки, убийца покинул квартиру. Какие-то признаки жизни еще можно было обнаружить у бывшего аналитика, когда Стас вышел из подъезда и, не торопясь, направился к ближайшей станции метро. А когда он садился в электричку, бывший аналитик как раз испускал дух.

Метанол такая штука, что если при попадании в пищевод большой дозы не оказать пострадавшему своевременной помощи, то проявившийся спазм дыхания и возникшая сердечная недостаточность убьют организм окончательно…

* * *

До вечера нужно было куда-то подевать себя. Болтаться в зной по городу не было никакого желания и сил, а лень буквально сковала по рукам и ногам. Поэтому Стас вернулся домой и провалялся на диване до того часа, когда надлежало ехать на Красноказарменную улицу, где в сквере у него была назначена встреча со студентками МЭИ.

Для встречи у него все было подготовлено.

Обрезок чугунной трубы он нашел еще неделю назад на стройке неподалеку. Обернутый в газету, он лежал в тумбочке стола и дожидался своего часа.

Рулон скотча лежал здесь же. Им он свяжет руки и ноги жертв и заклеит рот, чтобы не орали.

Рядом со скотчем стояла баночка с акриловой краской, которой он пронумерует свои следующие жертвы.

Вспомнилось, как он сам когда-то был студентом Московского энергетического института. Вуз считался престижным, и на курсе Стаса училось немало студентов «блатных» родителей. Конечно, отпрыски богатых или чиновных родителей сбивались в особые группки, общаясь с такими, как Стас, сугубо по необходимости. Или из вежливости, если таковая имелась.

В группе Стаса была одна симпатичная девушка по имени Вика Крутицкая. Папа у нее был заместителем министра внешней торговли. Вокруг нее всегда крутилось много ухажеров, в том числе и со старших курсов. Но Стас за время учебы даже не обмолвился с ней несколькими фразами. Старательно делал вид, что она ему неинтересна. Впрочем, Стас не замечал многих девушек. Не потому, что они его не волновали, а просто потому, что никому не хотел дарить свои чувства. Хотелось бы крепкой взаимности. А вот ее как раз и не случалось.

Не хотел он привязываться к девушкам еще по одной причине – интуитивно чувствовал, что в этом случае он сделается уязвимым, а значит, станет слабее. Возможно, Веронику Крутицкую такое поведение Стаса где-то коробило. Может, даже оскорбляло. Ну как же так! Такие видные парни желают с ней познакомиться, сходить с ней в ресторан, даже просто проводить ее до дома, коснуться ненароком ее ладони, а тут какой-то Кулигин даже не смотрит в ее сторону! И держится совсем иначе, чем прочие. Заносчиво, что ли…

Несколько раз Вика украдкой посматривала на Стаса, полагая, что тот просто делает вид, что не замечает ее. Но – вот черт! – Вероника ни разу не поймала его взгляд. Никакой игры этот парень с ней не вел: она и правда была ему неинтересна.

Это злило и выводило из себя. Да кто он такой, чтобы не искать ее расположения? И даже пренебрегать ею!

Где-то в конце второго курса Крутицкая пожаловалась на Стаса одному из своих поклонников, который был не только ее тенью, но и послушным рабом. Разыгрывая нешуточное возмущение, она сказала, что Стас оскорбил ее, и даже придумала целую душещипательную историю о том, как он гнусно ее домогался.

Воздыхатель воспылал праведным гневом и решил по-серьезному проучить наглеца. Для проведения показательной акции он подговорил одного из своих друзей и однажды после занятий встретил Стаса на выходе из института.

– Давай отойдем, – сказал он. – Разговор есть серьезный.

– Ну пойдем, – согласился Стас, понимая, что назревает что-то серьезное.

Отошли в пустынный сквер, оказавшийся в этот час совершенно безлюдным.

– Ну что, поговорим? – недобро спросил Стаса воздыхатель.

Его товарищ предусмотрительно зашел сбоку – очень удачная позиция для неожиданной атаки. Правда, была не ясна причина такого враждебного поведения, прежде с этим парнем, учившимся в соседней группе, он был в весьма неплохих отношениях. Что же такое могло произойти?

Поэтому Стас решился уточнить:

– О чем?

– Не о чем, а о ком… О Вике, – последовал немедленный ответ.

Стас даже не сразу понял, о ком именно идет речь, и поэтому спросил:

– Не понимаю, о какой еще Вике?

– Не придуривайся. Сам знаешь, о какой, – зло прошипел воздыхатель и добавил: – О Крутицкой.

– Ах, вот оно что… И какой мне интерес о ней разговаривать? – удивился Стас, чуть отступая, чтобы избежать прямого удара сбоку. – Я ее совсем не знаю. Мы с ней даже не общаемся.

– Она говорит, что ты к ней пристаешь, – продолжал зло шипеть воздыхатель.

– Она так и сказала тебе, что я к ней пристаю? – хмыкнул Стас. – Ну и дела! Ты меня удивил.

– Послушай меня, – процедил сквозь зубы поклонник Вероники. – Отстань от нее, она не хочет тебя ни видеть, ни знать! Тебе все понятно?

Все могло пойти по простому сценарию – достаточно было заверить, что он понял и что подобного не повторится. Возможно, после этого он услышал бы в свой адрес пару малозначащих угроз, какие случаются уже в затухающем конфликте. На том бы и расстались… Но в Стасе неожиданно забушевал дух противоречия. Глядя прямо в глаза воздыхателю, он заявил:

– Она тебе все врет! Я в ее сторону даже не смотрю. Это ты от нее млеешь, а мне эта дура на хрен не сдалась!

Стас ожидал следующих действий, именно поэтому сумел увернуться от удара. Выброшенный вперед кулак только едва задел его щеку. Второй, что стоял сбоку, снова приблизился на расстояние удара.

Стас подскочил вплотную к воздыхателю и уперся в него взглядом:

– Если ты еще раз махнешь своими ручонками, я тебе нос откушу… уже дохлому.

В ледяном тоне Стаса прозвучало нечто такое, что заставило поверить в озвученную угрозу. Оказывается, он не такой безобидный малый, каковым представлялся в стенах института. При этом взгляд Стаса оставался холодным и одновременно был полон решимости. Сомнений, что он осуществит угрозу, не оставалось. Враз похолодевшим нутром поклонник почувствовал исходящую от Стаса опасность. Так может смотреть только человек, которому нечего было терять.

Боевой настрой поклонника куда-то улетучился, уступив место чувству опасности. Некоторое время он выжидательно молчал, потом житейская осторожность взяла вверх.