Восхищались тем, как переплетение буро-коричневых кристаллов раскинулись причудливым узором во время многомиллионного периода сотворения этих пещер.

И тут бамц, сверху падает тело. Мертвое! Я кричу, руками хватаюсь за Мико. Он злится, что-то бормочет, пытаясь отцепить меня от себя! От стен отделяются силуэты, как хамелеоны, сливавшиеся с красотой природы, подхватывают тело и скрываются за поворотом.

— Что это такое было? — ору я на Мико.

— Нюра, успокойся, пожалуйста, — отвечает он.

— Я успокоюсь, когда мне конкретно объяснят, что тут твориться! Или тебе напомнить, как я успокаивалась, когда увидела огромных склизких червей жрущих камень? Или когда на мою руку села красивая малиновая бабочка, я расплылась в улыбке, а ты заявил, что она пьет кровь и вообще является хищником? О, а ещё, за те десять минут, что мы идем к этому ПРАЗДНИКУ, я упала в болото, чуть в нём не утонула. А ты заявил, что оно омолаживает кожу тела. Я всё это «успокоила» в себе. Но это, милый мой, уже перебор!

— Несите его за ширму! — я услышала, как кто-то закричал в конце коридора. — Прячьте, я вам говорю его, прячьте!

Я воооот с таким огромным вопросительным выражением на лице, указала руками в направлении звука. Мико устало вздохнул.

— Голодункусы в пещерах хоронят умерших. Это их кладбище. И тот труп, что ты видела упал из ниши сверху. Постараюсь ответить сразу на твои вопросы. Трупов тут мало. Голодункусы живут долго, очень долго, почти столько же, сколько нужно дышать чудовищу. К тому же раса их малочисленна. Людей хоронят согласно тем обычаем, которые были на их родине.

— А?

— Я ещё не закончил, — перебил меня Мико. — Дальше по коридору никто не захоронен. Я специально срастил все расщелины и другие пути для проникновения в этот коридор склизких, мерзких, вонючих и жрущих всё подряд «кракозябр». Я не сделал этого раньше, так как не ожидал, что твоё появление спровоцирует месяц неудач. Я на все твои вопросы ответил? Мы можем идти дальше?

— А что такое «месяц неудач»? — невинно уточнила я.

Мико ещё раз как-то тяжело вздохнул, укоризненно посмотрел на меня.

— Честное слово, до окончания праздника ни одного вопроса! Вот те крест! — пообещала я.

— Люди, прилетевшие на планету, целый месяц приносят неудачи. То что-то упадет или развалиться. Кто-то где-то оступиться. Одним словом через месяц это заканчивается. Обычно людей держат в карантине, и проводят что-то вроде адаптации к окружающей среде. Я полагал, раз ты клон, то это с тобой не произойдёт. Но ты человек на столько на сколько даже я не ожидал!

— А зачем они тогда людей воруют, если с нами такие проблемы? — не удержала я свой любознательный язык, который меня когда-нибудь до чего-нибудь доведёт!

— Для размножения, Нюра! — очень громко ответил Мико для обычной своей громкости голоса. — Раса вырождается, и только люди подходят для разбавления генофонда.

— А клонирование? — не унималась я.

— Клонирование, Нюра, — как-то опасно выделил интонацией он моё имя. — Получается только у Герца Акимовича. Во всей остальной галактике, такого, — он показал рукой на всю меня, — результата никто не добился.

— Так его где-то запретили?!

Мико вырастил из камня себе стульчик, присел на него. Помассировал себе виски, поскрипел зубами и всё-таки мне ответил:

— Получалось невообразимое нечто, вот и запретили. Ты полагаешь, что вам землянам так просто бы разрешили начать продажу клонов, если бы рынок клонирования существовал? И сразу отвечу, почему сказали вам про черный рынок. Всё из-за запрета на клонирование. Пока его не снимут, любая продажа клона будет считаться подпольной. Всё?

— А?

— Подождёт до окончания праздника? — перебил меня Мико.

Я закивала головой. И честно выполняла своё обещание молчать. Всю дорогу. Но перед самым выходом из коридора, где я уже краем глаза увидела заполненную инопланетянами пещеру, размером со стадион, я захотела в туалет.

Остановила Мико, жестами попыталась показать, что мне нужно. Я же обещала молчать и ничего не спрашивать, а где тут туалеты я не знала. Безвыходная ситуация. К Мико вернулась его прежняя выдержка, он любезно разрешил мне говорить. Я разъяснила ему суть проблемы. Этот гад надо мной посмеялся, но искомую комнату показал.

Она находилась совсем рядом, шагов десять не больше, я забежала туда, сделала все свои дела. Помыла руки. Вышла. И сразу за пределами этой комнаты я поскользнулась и упала. Больно. Очень больно. До искр из глаз. Продолжая хранить молчание и рвущийся наружу русский народный мат, я поднялась. Присмотрелась и увидела, что поскользнулась я на желтой лужице. А рядом лежало маленькая и премиленькая желтая пушистая животинка. С узкой, длинной мордочкой, круглыми ушками, четырьмя лапками. Зверёк тяжело дышал, из раскрытой пасти вывалился синий язык. Мне стало его очень жалко. Я опустилась и села на корточки.

— Ты ж бедное создание, — погладила я пушистую шерстку. — Как же мне тебе помочь? — спросила, никому особо не обращаясь.

«Пить» — кто-то еле слышно прошептал в моей голове.

Первым делом я решила, что мне померещилось, потом, что я схожу сума, но опыт закрепленный жизнью в этом безумном мире меня научил, что чудеса существуют.

— Это ты пить хочешь? — уточнила я у зверька.

«Да» — такой же ответ.

Я подхватила его тельце, оно умещалось на моей ладошке, и занесла его в туалет. Открыла воду в раковине и поднесла его мордочку к струйке воды. Зверёк жадно запил, а потом и вовсе спрыгнул в раковину и сам усердно пил, и под конец помылся.

— Я оставлю тебя, а то меня там уже заждался циотоп. Не хочу его обижать, он хороший.

Зверёк оскорблённо на меня уставился круглыми бордовыми глазёнками.

— Но ты лучше, моя прелесть, — почесала за его ушками.

Это мохнатая тварюга цапнула меня за палец. Я хотела его стукнуть в ответ, а он вцепился в мою руку, проворно забрался по ней до шеи, там свесился вниз и превратился в рисунок на моей ключице!

— Вот только этого мне не хватало! — закричала я. И попыталась смыть его, но он въелся в мою кожу как чернила.

Я выдохнула. Подтянула платье, так чтобы эту живопись на мне не было видно, и побежала к Мико. Разберусь со всем этим после праздника. Надеюсь это не заразно и не смертельно.

Глава 3

Праздник, слава всему на свете, начался без меня. В огромной пещере все расселись, как в театре, и наблюдали за океаном, ожидая представления. Голодункусы никак не украсили зал, никаких цветов, ленточек, флажков или там музыки. Представлением никто не руководил. И в чём выражался