Я обежал дом, к задней двери, но с отчаянием обнаружил, что куча снега, которая помогла мне убежать, не на той стороне забора. Я стоял и лаял, дверь во двор распахнулась, показались Папа и Мама. Мама кашляла.

– Итан! – завизжала она.

Черный дым валил из двери. Мама и Папа побежали к калитке, там я их и встретил. Они промчались по снегу к передней двери. Тут они остановились, глядя на темное окно комнаты Итана.

– Итан! – кричали они. – Итан!

Я побежал к открытой теперь задней калитке и выскочил в нее. Феликс прятался во дворе под одеялом; он запищал, но я не остановился. Я протиснулся в дверь; глаза и ноздри наполнились дымом. Ничего не видя, я поскакал по лестнице.

Огонь шумел, как ветер в машине с опущенными стеклами. От дыма невозможно было дышать, но остановил меня огонь. Он обжег мне нос и уши; в ужасе я опустил голову и выскочил через заднюю дверь. Холодный воздух тут же облегчил боль.

Мама и Папа все еще кричали. Зажглись огни – на улице и в двери соседнего дома, и я видел, как сосед, стоя у окна, говорит по телефону.

Моего мальчика по-прежнему нет.

– Итан! – кричали Мама и Папа. – Итан!

В жизни не ощущал такого страха, какой исходил от Мамы с Папой. Мама рыдала, а Папа вопил охрипшим голосом, и когда я зашелся лаем, они даже не подумали меня остановить.

Я уловил далекое завывание сирены, но главное, что я сейчас слышал, это собственный лай, Маму и Папу, звавших Итана, а громче всего – рев огня, от которого сотрясалось мое тело. Кусты перед нами пылали, пар клубился над шипящим снегом.

– Итан! Пожалуйста! – кричал охрипший Папа.

И тут что-то вырвалось из окна Итана, усыпав снег осколками стекла. Это было летало!

Я яростно схватил его, чтобы показать Итану – да, держу. Мальчик появился в дырке, пробитой леталом, в клубах черного дыма.

– Мама! – крикнул Итан и закашлялся.

– Итан, выбирайся! – взревел Папа.

– Я не могу открыть окно, оно застряло!

– Просто прыгай!

– Милый, ты должен прыгнуть! – крикнула Мама.

Голова мальчика скрылась в комнате.

– Дым убьет его; что он делает? – воскликнул Папа.

– Итан! – Мама перешла на визг.

Из комнаты, пробив окно, вылетел стул, а через секунду выскочил мой мальчик. Похоже, он зацепился за остатки рамы и стекла и вместо того чтобы перескочить через горящие кусты, упал прямо в них.

– Итан! – взвизгнула Мама.

Я неистово залаял, позабыв про летало. Папа ринулся в огонь, схватил Итана, вытащил и начал катать по снегу.

– О господи, о господи, – всхлипывала Мама.

Итан лежал на спине в снегу, закрыв глаза. Папа повторял:

– Сынок, ты в порядке? Ты в порядке?

– Нога, – сказал мой мальчик и закашлял.

Я чувствовал его обожженную кожу. Лицо почернело и покрылось потом. Я сунулся к мальчику, держа в пасти летало; я чувствовал его жуткую боль и хотел помочь.

– Бейли, уйди, – сказал Папа.

Мальчик открыл глаза и слабо улыбнулся мне:

– Нет, все нормально. Хороший пес, Бейли, ты поймал летало. Хороший пес.

Я завилял хвостом. Мальчик протянул руку и погладил меня по голове. Я выплюнул летало – честно говоря, отвратительное на вкус. Вторую, окровавленную, руку мальчик прижимал к груди.

Подъезжали машины, мигая огнями. Люди подбежали к дому и начали поливать его из длинных шлангов. Другие принесли кровать, положили на нее мальчика и, подняв, загрузили в машину. Я сунулся за Итаном, но человек в дверях грузовика отпихнул меня:

– Извини, тебе нельзя.

– Жди, Бейли; все в порядке, – сказал мне мальчик.

Я прекрасно знал, что такое «жди» – это моя самая нелюбимая команда. Мальчику было больно, и я хотел быть с ним.

– Мне можно поехать? – спросила Мама.

– Разумеется, давайте, помогу, – ответил человек.

Мама забралась в машину.

– Бейли, все в порядке.

Появилась мама Челси. Мама посмотрела на нее:

– Лаура, посмотрите за Бейли?

– Конечно.

Мама Челси взяла меня за ошейник. Ее руки пахли Герцогиней. Папина рука пахла огнем, и я знал, что ему больно. Он полез в машину, чтобы быть с Мамой и мальчиком.

Машина уехала, и я печально гавкнул ей вслед. Откуда мне знать, что мальчик теперь в безопасности? Я нужен ему!

Мама Челси стояла в стороне от всех и держала меня. Я чувствовал: она не знает, что теперь делать; большинство соседей собрались на улице, а она стояла у дома; и все как будто ждали, что она останется тут, а не пойдет к друзьям.

– Явный поджог, – сказал мужчина, обращаясь к женщине, у которой на поясе был пистолет. Я уже знал, что одетых так людей называют полицией. – Кусты, елка, все вспыхнуло разом. Множественные очаги, горючее. Семье повезло, что они остались живы.

– Лейтенант, посмотрите! – позвал какой-то человек. У него тоже был пистолет; а люди в резиновых плащах не носили пистолеты – только шланги.

Мама Челси нерешительно подошла посмотреть, что они нашли. Это был ботинок Тодда. Я виновато отвернулся, надеясь, что меня не заметят.

– Я нашел эту тенниску, и на ней, похоже, кровь, – сказал человек, осветив снег фонариком.

– Мальчик здорово порезался, когда прыгал из окна, – сказал кто-то.

– Да, но это там. А не здесь. Тут только собачьи следы и эта туфля.

Я съежился, услышав «собачьи». Женщина с пистолетом достала фонарь и посветила на снег:

– Смотрите-ка!

– Кровь, – сказал кто-то.

– Видите, куда идут следы? Нужно оградить. Сержант!

– Да, мэм, – сказал, подходя, человек.

– У нас следы крови. Оградите участок – по восемь футов со всех сторон. Перекройте улицу и уберите людей.

Женщина выпрямилась, а мама Челси нагнулась, вглядываясь в меня.

– Бейли, что с тобой? – спросила она, погладив меня.

Я завилял хвостом.

Она вдруг прекратила гладить меня и уставилась на свою руку.

– Мэм, вы живете здесь? – спросила женщина с пистолетом.

– Нет, здесь живет пес.

– Можно вас попросить… нет, погодите, вы – соседка?

– Я живу через два дома.

– Вы видели кого-нибудь сегодня ночью?

– Нет, я спала.

– Если вы замерзли, продиктуйте контактные данные и идите домой.