Я никак не мог смириться с таким предательством. Где-то там мальчик ждет меня, не понимая, куда я делся. Все были отвратительно спокойны, словно не замечали катастрофических изменений, поразивших дом. Я так разгневался, что сунулся в шкаф мальчика и вытащил летало, которое положил на колени Бабушке.

– А это еще что? – воскликнула она.

– Изобретение Итана, – напомнил Дедушка.

Я гавкнул. Да! Итан!

– Хочешь на улицу, Бейли, поиграть? – спросила Бабушка. – Пойди, погуляй с ним.

Гулять? Гулять к мальчику?

– Думаю, лучше я отсюда посмотрю игру, – ответил Дедушка.

– О господи, – вздохнула Бабушка. Она подошла к двери и бросила летало во двор – оно не пролетело и пяти шагов. Я поскакал к леталу, схватил его и в полном непонимании уставился на дверь – Бабушка захлопнула ее, оставив меня снаружи.

Ну ладно. Я выплюнул летало и побежал мимо Флер по дорожке, к дому нашей девочки – я проделывал такое уже несколько раз после отъезда Итана. Запах девочки ощущался повсюду, но запах мальчика постепенно выветривался. На дорожке остановилась машина, из нее выскочила Ханна и крикнула:

– Пока!

Потом обернулась и увидела меня:

– О, привет, Бейли!

Я подбежал, виляя хвостом. От ее одежды я ловил запах других людей, но только не Итана. Ханна прошла со мной до нашего дома и постучала в дверь. Бабушка впустила ее и угостила пирогом – а меня нет.

Мне часто снился мальчик. Мне снилось, как он прыгает в пруд, а я ныряю глубже и глубже – мы играем в спасение. Снилось, как мальчик делает карт и радуется. Иногда снилось, как он прыгает в окно и как резкий крик боли срывается с его губ, когда он падает в горящие кусты. Этот сон я ненавидел; и однажды ночью проснулся как раз от него и увидел, что надо мной стоит мой мальчик.

– Привет, Бейли! – прошептал он; я вдыхал его запах. Он снова на Ферме! Я вскочил и положил лапы ему на грудь, чтобы облизать лицо.

– Ш-ш-ш! – сказал мальчик. – Уже поздно; я только что приехал. Все спят.

Настал День благодарения. Жизнь возвращалась в нормальную колею. Мама была тут, Папы не было. Ханна приходила каждый день.

Мой мальчик выглядел счастливым, но я чувствовал: что-то отвлекает его. Он много времени проводил, глядя в газеты, и не играл со мной, даже когда я принес дурацкое летало.

Я не удивился, когда он снова уехал. Я понял, что такова теперь моя жизнь. Я жил на Ферме с Дедушкой и Бабушкой, а Итан приезжал только на время. Плохо; но раз мальчик каждый раз возвращался, мне было легче смотреть, как он уезжает.

Мой мальчик был здесь, когда воздух потеплел и появились свежие листочки; мы с Итаном пошли смотреть, как вокруг большого двора бегает Ханна. Я ощущал ее запах и запахи других мальчиков и девочек, потому что ветер дул с их стороны, а они сильно потели. Все выглядело забавно, но я оставался рядом с Итаном, потому что мне казалось, что боль в его ноге раздается по всему телу. Странно: в нем бурлили темные чувства, когда он смотрел, как бегает девочка и остальные.

– Привет! – Ханна подбежала к нам. Я лизнул ее ногу, соленую от пота. – Приятный сюрприз. Привет, Бейли!

– Привет.

– Я еще скинула время на четырехстах, – сказала девочка.

– Что это за парень? – спросил Итан.

– А… Какой? Ты о чем?

– Тот парень, с которым ты говорила и обнималась; вы, похоже, большие друзья, – сказал Итан каким-то напряженным голосом. Я огляделся: никакой опасности не было.

– Итан, это просто друг, – резко ответила девочка. Она так произнесла его имя, словно Итан – плохой, плохой мальчик.

– Значит, это он – как его, Бретт? Быстрый, что и говорить… – Итан ткнул в землю тростью; я обнюхал кусок земли, который он выдрал.

– Так, и что это должно означать? – Ханна уперла руки в боки.

– Иди; тренер ждет, – сказал Итан.

Ханна обернулась через плечо, потом снова посмотрела на Итана.

– Да, мне действительно пора, – сказала она нерешительно.

– Прекрасно. – Итан повернулся и похромал прочь.

– Итан! – позвала Ханна. Я посмотрел на нее, но мальчик уходил. Я все еще чувствовал странную, темную смесь печали и злобы. Чем-то, видимо, это место не понравилось Итану, потому что мы больше сюда не возвращались.

Тем летом произошли большие изменения. Мама приехала на Ферму, а за ней на дорожке появился грузовик. Люди разгрузили какие-то ящики и занесли их в Мамину спальню. Бабушка и Мама долго тихо разговаривали; иногда Мама начинала плакать, тогда Бабушка хмурилась и отправлялась заниматься делами.

Итан постоянно уезжал на «работу» – это было то же самое, что и школа, то есть я не мог сопровождать его, но когда мальчик возвращался, от него приятно пахло мясом и жиром. Запахи напоминали мне тот случай, когда Флер бросила нас в лесу, а потом Дедушка кормил меня едой из пакета на переднем сиденье грузовика.

Но главным изменением в нашей жизни стало то, что девочка больше не приходила в гости. Иногда мой мальчик брал меня кататься на машине; проезжая мимо дома Ханны, я ощущал ее запах и знал, что она тут, но мальчик никогда не останавливался и не заезжал к ней. Я понял, что скучаю по девочке; она любила меня и пахла замечательно.

Мальчик тоже скучал. Проезжая мимо дома Ханны, он всегда смотрел в окно и чуть притормаживал; я ощущал его тоску. Я не понимал, почему нам просто не подъехать к ее дому и узнать, нет ли у нее галет.

В то лето Мама часто ходила к пруду и грустно сидела на пристани. Я пытался поднять ей настроение и лаял на уток, но ее невозможно было развеселить. В конце концов она стащила что-то с пальца – не пищу, а что-то металлическое, круглое – и бросила в воду. Легкий плеск – и все исчезло.

Я посмотрел, хочет ли Мама, чтобы я прыгнул следом – хотя понимал, что это уже бесполезно, – но она позвала меня к себе, и мы вместе отправились домой.

После этого лета жизнь пошла своим чередом. Мама тоже начала ходить на работу и, возвращаясь, пахла ароматными и сладкими маслами. Иногда я отправлялся с ней – мимо козьей фермы, по грохочущему мосту, мы проводили весь день в большой комнате, полной одежды, пахучих восковых свечей и неинтересных металлических штук. Люди приходили посмотреть на меня, а уходили, унося что-то в коробках. Мальчик приезжал на День благодарения, на Веселое Рождество, на Пасху и Летние каникулы.

Я уже перестал негодовать от поведения Флер, которая ничего больше не делала, лишь стояла весь день, щурясь на ветер; и тут Дедушка объявился со странным существом – оно двигалось, как маленькая лошадь, а запах был совсем незнакомый. Звали его ослик Джаспер. Дедушка со смехом наблюдал, как Джаспер скачет по двору.

– Только осла нам не хватало! – говорила Бабушка и уходила в дом.