своего рода воспитателем Саида, внука Мухаммеда Али, будущего правителя Египта. Он обучает его европейским языкам и манерам. Сам Мухаммед Али относится положительно к этой дружбе. «Я научился читать только в сорок лет, — признается он Лессепсу, — и сейчас еще читаю плохо. Пусть внук займется этим пораньше»[21].

Идея прорытия канала, самым горячим сторонником которой Лессепс становится именно в 30-е годы, была почерпнута им, вероятно, у сенсимонистов, как раз в это время занимавшихся своим бесплодным экспериментом. Как человек практический, он понял, что без прочной финансовой базы, без поддержки крупного капитала Европы тут не обойдешься. Он отлично подсчитал и те выгоды, которые осуществление проекта принесет ему, молодому честолюбцу (тогда ему не было еще и тридцати лет). И он берется за дело. Лессепс пишет письма в крупные европейские банки, обращается к французскому королю Луи-Филиппу за поддержкой. Но безуспешно. Идея не встречает понимания, а сам Лессепс не являлся в то время достаточно солидной фигурой. Он пробует приняться за дело с другой стороны. Используя свои связи при дворе паши, он обращается к нему с предложением силами Египта осуществить проект, описывая те выгоды, которые тот ему принесет. Но и это ему не удается. Мухаммед Али встретил проект враждебно. Он боялся, и с полным на то основанием, что канал нанесет ущерб его самостоятельности, — Европа утвердится в Египте и будет диктовать ему свою волю. К тому же общая ситуация складывалась неблагоприятно для такого рода проектов. В Египте вспыхнула эпидемия чумы. Вымерла треть жителей Каира и Александрии. Началось брожение в народе. Мухаммед Али стал испытывать финансовые трудности. Его долги значительно возросли. Он опасался, что осуществление проекта ухудшит и без того тяжелое положение в стране. В добавление ко всему к концу 30-х годов у престарелого паши стали все сильнее проявляться признаки старческого маразма, и он уже не мог решать важные вопросы. Путешествовавший в то время по Египту русский врач А. Рафалович описывает пашу как впавшего в детство старика. Рафалович вместе с другими врачами был приглашен ознакомиться с состоянием здоровья паши. «Паша никого из нас не узнал, — пишет Рафалович, — г-на Прюса (его личного врача, француза. — В. К.) он принял за особу, умершую двадцать лет перед тем, а других более или менее знакомых ему врачей уверял, что видит их в первый раз». Русский медик пишет, что Мухаммед Али, совершивший несколько ранее поездку в Неаполь, гуляя в сопровождении своих придворных по неаполитанским улицам, воображал, что находится в Александрии, и никто не мог его убедить в обратном. Характерно, как отмечает русский путешественник, что страх приближенных перед пашой был столь велик, что они не верили в его болезнь. Им казалось, что он притворяется, чтобы «узнать, кто из его прежних любимцев предан ему, а кто готов его предать»[22].

Мухаммед Али умер в 1849 г., в возрасте восьмидесяти лет, пережив своего сына Ибрагим-пашу. Период его правления не был бесплодным. Он оставил после себя в известной степени модернизированный, но задавленный налогами Египет, огромные долги. Лессепса к тому времени уже не было в Каире. Он расстается с Египтом почти на двадцать лет. Он служит генеральным консулом сначала в Роттердаме, потом в Малаге и Барселоне. В 1848 г., после революции, стоившей короны Луи-Филиппу, Лессепса вызывают в Париж. Способный дипломат назначается послом в Мадрид. Его дипломатическая карьера достигает высшей точки. Но очень скоро она оканчивается. Фердинанду де Лессепсу в это время было немногим более сорока лет. Правительство Луи-Наполеона, который тогда был принцем-президентом, посылает его с ответственной миссией в Италию, чтобы урегулировать деликатный дипломатический вопрос, связанный с вывозом французскими войсками папы Пия IX из Рима во время вторжения на Апеннинский полуостров. Однако, несмотря на всю изворотливость и ловкость Лессепса, ему не удалось выполнить поставленные перед миссией задачи. Переговоры, которые он вел, зашли в тупик. В результате он был отозван из Италии и уволен в отставку. Позднее в своих мемуарах Лессепс пытался оправдаться, ссылаясь на то, что у него не было четких инструкций из Парижа и что правительство само не знало, чего хотело.

Лессепс со всем своим семейством поселяется в имении и занимается разведением цветов. Однако это мирное занятие не могло заменить ему бурной деятельности, которой была насыщена его жизнь ранее. Бес честолюбия продолжал терзать Фердинанда де Лессепса. Да и уходить на покой, оканчивать карьеру в этом возрасте было рано. К тому же был еще один побудительный стимул: финансовое положение Лессепса, привыкшего к большим средствам, роскоши и светской жизни, было из рук вон плохо.

И тогда Лессепс снова возвращается к мечте своей каирской молодости — проекту постройки канала через Суэцкий перешеек. Выйти снова на арену активной деятельности, но уже на гораздо более высоком уровне, и, что во всех начинаниях Лессепса играло не последнюю роль, обогатиться — таков был его замысел. В 1852 г. он пишет своему старому знакомому, голландскому консулу в Каире: «Я снова обратился к проекту, которым занимался еще двадцать лет назад в Египте. Я снова думаю о необходимости прорыть канал через Суэцкий перешеек, о чем мыслили еще с древних времен. Во всех географических справочниках можно прочесть сегодня о том, что такой канал будет очень важен и эффективен для торговли и мореплавания, если удастся преодолеть трудности, связанные с его сооружением. И я твердо уверен, что их можно преодолеть… Я посылаю вам меморандум, в котором отражена моя точка зрения на этот вопрос и который составлен на основе всех прежних и современных данных, касающихся этой проблемы. Документ носит весьма доверительный характер. Я прошу Вас выяснить, является ли вице-король Аббас-паша тем человеком, который способен понять выгоды данного проекта для Египта и который мог бы оказать помощь в его осуществлении»[23].

Аббас-паша, который в это время сменил своего брата Ибрагима, правившего страной всего два месяца, был явно неподходящей фигурой для такого рода предприятия, о чем голландский консул и сообщил Лессепсу. Тогда Лессепс пишет письмо своему давнему знакомому, известному французскому банкиру Бенуа Фульду с предложением заложить основы осуществления проекта путем создания в Стамбуле банка «Кредит мобилье» для финансирования проекта. Это уже был зародыш идеи создания Всеобщей компании Суэцкого канала. Фульд ухватился за эту перспективную идею и занялся ее осуществлением. Он начал переговоры в Стамбуле, с тем чтобы получить поддержку турецкого правительства, поскольку Египет — хотя больше формально, чем по существу, — входил в состав Османской империи. И снова дело натолкнулось на казавшиеся непреодолимыми трудности. Правительство Турции отказало, ссылаясь на то,