Первым, кто отнесся серьезно к идее прорытия канала, был Наполеон Бонапарт. Он прекрасно понял и его мореходно-торговые перспективы, и его стратегическое значение. Захват Египта он рассматривал как этап на пути продвижения в Азию, чтобы сокрушить Британскую империю в Индии. И, конечно, прорытие канала, который находился бы в руках Франции, могло сыграть выдающуюся роль в этом деле. Кстати, такое отношение к идее канала легло потом в основу французской политики по этому вопросу в течение первых двух третей XIX в.

В 1798 г., вскоре после оккупации Египта, Наполеон поставил перед Ле Пером — ученым и инженером-строителем, входившим в состав экспедиции, — задачу изучить возможность строительства канала. Однако Ле Пер совершил большую ошибку в расчетах. Так же как и инженеры царя Дария, он пришел к выводу, что уровень Красного моря на 32 фута выше уровня Средиземного моря и, следовательно, построить канал невозможно. Эта ошибка еще долго была препятствием на пути осуществления проектов по сооружению канала. Ле Пер предложил восстановить старый канал, соединявшийся с Нилом. Наполеон пожелал выехать на место и детально ознакомиться с материалами. В декабре 1798 г. он провел в Суэце десять дней, совершая поездки по его окрестностям. Он увидел, что старые сооружения пришли в полную негодность, причалы разрушены, канал частично засыпан песком, частично превратился в болото. После этого Бонапарт несколько охладел к идее сооружения канала или решил отложить ее до лучших времен. Дела у французов шли не лучшим образом: закрепиться в Египте не удавалось. Единственное, что сделал Бонапарт, — это осуществил большое строительство в Суэце, рассчитывая превратить его во французскую крепость, чтобы, как он писал в своих письмах Директории в Париж, она стала «опорой свободного и исключительного владения Французской Республикой Красным морем»[19].

Однако все получилось иначе. В XIX в. Суэц стал опорным пунктом для распространения английского влияния на Ближнем Востоке.

Так или иначе, с начала XIX в. идея канала, как говорится, «витала в воздухе». Ее обсуждают на заседаниях кабинетов министров, при королевских дворах, в печати. Как мы уже упоминали, французские ученые, участвовавшие в экспедиции Наполеона, привезли с собой интересные описания Египта, а в 1822 г. Шампольон расшифровывает египетские надписи. В парижских салонах проходит полоса увлечения этой «загадочной» страной, полной тайн. Романтики типа Шатобриана и Т. Готье черпают в этой таинственности мотивы для своих сочинений. И тот и другой совершили путешествие в Египет.

Надо прямо сказать, в интересе к Египту была большая доля снобизма. Однако были мотивы и более глубокие. После похода Наполеона Европа соприкасается с Египтом гораздо более широким фронтом. Бурно развивается изучение страны. Европа знакомится с Египтом уже не по старым греческим книгам, арабским описаниям, а непосредственно. Мухаммед Али открывает новые возможности для европейцев: он приглашает на работу самых различных специалистов — врачей, инженеров, военных. Тропа, которую протоптали легионы Бонапарта, становится постепенно торговым путем. В Каире появляются отделения торговых и промышленных компаний европейских стран. Двор Мухаммеда Али, богатые беи и паши покупают европейские ткани, предметы роскоши. Армию снабжают французскими ружьями и пушками. В Каире впервые появляются здания, построенные на европейский манер. И что самое главное — Мухаммед Али начинает весьма активно пользоваться деньгами «неверных». Он получает первые займы в европейских банках. Его преемников эта практика приведет к окончательной зависимости от Лондона и Парижа. Связи между Египтом и Европой становятся все более практическими. Страна пирамид и величественных храмов оказывается удобным местом для вложения капиталов.

И все-таки первые реальные шаги по пути осуществления проекта строительства канала были сделаны не деловыми людьми, а идеалистами, мечтателями. В 1833 г. в Египет приехала группа французов, называвших себя «практическими философами». Они хотели осуществить идеи социалиста-утописта Сен-Симона, последователями которого они были, на практике. Группа, состоявшая из 20 ученых, инженеров и просто энтузиастов, возглавлялась учеником Сен-Симона Проспером Анфонтеном, популярным в радикальных кругах Европы. В капиталистической Европе не было возможностей претворить в жизнь идеи «всеобщего братства». Тогда они решили попытаться добиться осуществления своих замыслов на Востоке, еще не тронутом, как им казалось, скверной торгашеской цивилизации. Открыть дорогу между Западом и Востоком, сблизить людей, живущих в разных концах мира, — такова была их идиллическая цель. Они были довольно эксцентричными личностями, трактовавшими замыслы своего учителя в несколько мистическом плане. Сенсимонисты, например, распевали сочиненный ими гимн, в котором говорилось, что Средиземноморье должно стать «брачной постелью», где соединятся Восток и Запад. Их необычные манеры, пестрая одежда — смесь европейских одеяний и восточных халатов, а также странная, несколько эротическая символика их гимна напугали Мухаммеда Али, и он ответил весьма уклончиво на их предложение. Особенно не укладывалось в его сознании то обстоятельство, что сенсимонисты не просили у него денег и хотели выполнить все работы бесплатно. Именно это и показалось подозрительным правителю Египта. Тем не менее он, видимо, решил посмотреть, что из этого noj лучится, и отвел им место для лагеря, на всякий случай подальше от Каира, где они организовали коммуну, которая в конце концов распалась. И тем не менее они успели сделать одно весьма важное для будущего дело. Среди сенсимонистов оказались опытные инженеры. Они разбились на три рабочие группы. Одна из них возглавлялась австрийским строителем Негрелли, другая — французским инженером Полэном Талабо. Для руководства третьей они пригласили уже упоминавшегося Роберта Стефенсона, который как раз в это время занимался подготовкой к строительству железной дороги от Каира до Александрии. Две первые комиссии подготовили технический доклад о возможностях прорытия канала, в котором они впервые исправили старую ошибку о соотношениях уровней Средиземного и Красного морей. Они пришли к выводу, что между обоими морями нет существенной разницы в уровне. Что касается Стефенсона, то он практически отказался возглавить третью комиссию. Сенсимонисты в его глазах были людьми, не внушающими доверия. Кроме того, он в это время вынашивал планы строительства еще одной железной дороги, из Суэца в Каир, и справедливо рассматривал проект канала как конкурирующий замысел. Стефенсон стал одним из наиболее активных противников строительства канала. Он проявил всю свою энергию, чтобы доказать нереальность осуществления этого проекта. Поскольку Стефенсон был известен как инженер и предприниматель, его технически обоснованное отрицательное отношение к строительству канала долгое время было одним из основных препятствий на пути осуществления проекта.

В 30—40-х годах XIX в. канал, связывающий Средиземное море и Индийский океан, все еще остается проектом и мечтой идеалистов. Но приближается время, когда он приобретет контуры реального Дела, ибо созревают условия для его реализации. Как бури, пронеслись по Европе буржуазные революции. Хотя в большинстве