– Здесь так тепло и хорошо, – сказал он. – Как хорошо дома!

После этого он долго не произносил ни слова. Я села рядом с ним на скамейку и тоже прислонилась к стене. Казалось, от сидения на солнце из меня выветривается зима.

Должно быть, я задремала, потому что проснулась как будто от толчка. Мне показалось, что в лесу снова раздался голос, зовущий: «…и …ия».

«…и …ия» – Сильвия? Но я никого не видела, даже косули. Папа по-прежнему сидел, прислонившись к стене, с закрытыми глазами. По спине у меня пробежал холодок. Боясь пошевелиться, я стала прислушиваться к голосу. Но до меня доносились лишь голоса птиц, певших в дубовой роще, да шум трассы вдали.

– Я пойду в дом, – сказала я.

Папа пробормотал что-то во сне.

«Орест Нильссон» – было написано на бумажке. Ну вот, пожалуйста! Мы с ним не разговаривали после того случая в библиотеке, а с тех пор прошло несколько дней.

В школе устроили экскурсионный день. Весь класс собирался поехать на автобусе в за́мок Нэс. Учительница объяснила нам, что это на самом деле никакой не замок, а всего лишь большая усадьба неподалеку от Лерума. Там иногда устраивают народные танцы и прочие развлечения. Мы прогуляемся по усадьбе с экскурсоводом, но сначала надо будет пройти нечто вроде квеста в парке и ответить на вопросы.

– Для того чтобы всё не пошло как обычно, я разделила вас на пары при помощи случайного жребия, – сказала учительница.

Говоря «как обычно», она наверняка имела в виду прошлую поездку, когда Эмилия и Санна внезапно пропали. Выяснилось, что они сели на автобус и вместо экскурсии отправились в кафе в центр Лерума – поедать пирожные. Или тот случай, когда Элиас и Эллиот заблудились, а заодно потеряли где-то по дороге бумажник Эллиота. Потом никто не хотел возвращаться и искать его – всем было лень.

После того как мы с Орестом обнаружили в библиотеке книгу «Лерум сто лет назад», я внимательно пролистала ее и заметила, что про Акселя Острёма больше не сказано ни слова. Только та фотография. Во всём этом таилось нечто необъяснимо жуткое. А обсудить происходящее ни с кем не получалось, поскольку Орест на меня злился.

Думаю, учительница наврала, что разделила нас при помощи жребия. Все выглядели очень недовольными, когда построились по парам на парковке, чтобы получить карты.

Я поеживалась. Было холодно и серо, то и дело начинался мелкий противный дождь, капли попадали за воротник куртки. Почему весна всё не приходит? Я засунула руки в карманы. Орест надел перчатки – коричневые в катышках – и свою обычную синюю куртку.

– Ну что, идем? – буркнул он.

Анте поставили в пару с Санной. Ему это должно было бы понравиться, потому что Санна милая и ее все любят. Но он совсем не помогал Санне, предоставив ей самой ковыряться в карте, а когда мы с Орестом проходили мимо, крикнул нам: «Орест и Малин! Опять играть пошли?» Но никто не обратил на него внимания – все были очень заняты, пытаясь разобраться, что же нужно делать.

Как ни странно, Анте ни словом не обмолвился в школе о том, что произошло тогда на площадке, – и о ящике не упоминал. Интересно, не начнет ли он дразнить сейчас? Орест, по крайней мере, плевать хотел на Анте. Если подумать, я уже не так сердилась на него. В некоторых ситуациях хорошо стоять в паре с человеком, которого настолько не заботит мнение окружающих.

От нас требовалось пройти контрольные пункты, на которых мы должны были ответить на вопросы. Мы с Орестом быстро справились с тремя первыми вопросами. Это произошло потому, что Орест знал всё что нужно о семействе Бергов, жившем когда-то в усадьбе Нэс.

Мы добрались до вопроса номер шесть. «Каким образом Теодор Берг сколотил свое состояние?»

– Легко догадаться, – сказала я. – Наверняка запирал людей на одном из тех жутких черных заводов, где им приходилось работать от зари до зари, и выпускал их раз в году на день солнцестояния, чтобы они поморгали, глядя на солнце.

– Что? – переспросил Орест. – А чем, как ты думаешь, они занимались до этого?

– До этого? Откуда мне знать. Небось вкалывали на полях и доили своих коров или что-то в этом духе.

Орест начал выводить на листке:

Ответ: он построил в Нэсе фабрики, где люди могли работать, так что им не приходилось вставать в четыре утра, чтобы подоить своих коров.

Я сказала не совсем так.

Мы обогнули большой дом, спустились к озеру и стали искать седьмой пункт. Я первая нашла его.

Это был камень, а над ним – маленький крест и оранжевые цветы вокруг.

«В память о семи младенцах» – вот что гласила надпись на кресте.

– Что это такое? – спросила я. Зрелище казалось печальным.

Орест принялся листать тетрадку, которую нам дали с собой. Дело шло небыстро, поскольку он по-прежнему не снимал перчатки.

– Вот тут написано, – с довольным видом сказал он, разыскав нужную страницу. – Плита в память о семи детях семьи Берг, не доживших до взрослого возраста.

– Семь умерших детей? – ужаснулась я. – Семь? Как могут семь детей просто так взять и умереть?

Мне стало не по себе, когда я представила семь маленьких лиц, семь малышей, которым не суждено стать взрослыми. И семь похорон…

– Не знаю, сколько им было лет, – начал Орест. – Тут не сказано…

И тут меня осенило: семь!

– Послушай, ведь всё именно так, как говорила Сильвия!

«Хозяева Нэса уже семь раз раскаялись», – эхом отдавалось у меня в голове. Именно это сказала Сильвия Акселю, когда речь зашла о железной дороге и Нэсе.

Само собой, Орест со мной не согласился. Ему вовсе не показалось странным, что в семье Бергов умерло семь детей.

– В те времена так и было. И не спасало то, что ты богат, владеешь фабриками и землями. Дети всё равно умирали.

Наконец-то он поднял глаза от бумаг. Сейчас он снова начнет меня чему-нибудь учить.

– Так и было до того, как всё это построили: железную дорогу, тракты и фабрики, которые тебе так не нравятся. Нищета и убожество! Люди вкалывали и мерли как мухи, и с этим никто ничего не мог сделать. Даже зубную боль тогда лечить не умели! Все, кто жалуется на скоростные трассы и технику, – попробовали бы они пожить без них! Если у них начнется менингит или аппендицит, они могут посмотреть на звезды. Или призвать на помощь нумерологию! Потому что скорую помощь и современные дороги, по которым скорая сможет проехать и привезти пенициллин, вы не хотите, нет уж, спасибо!

Вот так. Орест по-прежнему сердился на меня за то, что я рассчитывала число его имени.

Конечно же, он прав. В прежние времена люди жили в нищете и невежестве. Люди, особенно дети, умирали сплошь и рядом, и да, никто ничего не мог поделать. Но всё же: семь умерших детей! «Раскаялись семь раз». Меня била дрожь. Кто такая эта самая Сильвия? Почему она так сказала?