Мы так и замираем, просто смотря в глаза друг другу, и мне даже кажется, что в Эмире мелькает узнавание… Невозможное, немыслимое после внушения Азы… И все же…

— Прости, я не хотел тебя напугать… — осипшим голосом произносит он. И я чуть улыбаюсь, качая головой, показывая ему, что все в порядке.

Пальцы до сих пор касаются его плеча, и подушечки пальцев пробивает ток от жара его тела.

Как же я жалею, что больше не обладаю голосом. Что не могу помочь ему, исцелить душу… Забрать его боль…

Несколько мучительных мгновений мы так и смотрим друг на друга, словно ожидая, что кто-то разорвет это напряжение, эту магию между нами…

— Иди… — хрипло выдыхает Эмир. — Я и так задержал тебя дольше положенного.

А мне совсем этого не хочется.

И все же, я подчиняюсь, кивая. Потому что чувствую, как он внезапно напрягся, закрылся от меня.

Уже когда стою в дверях, Эмир вдруг окликает:

— Аиша… Спасибо.

Киваю, прикусывая губу, чтобы не разрыдаться.

Он не помнит меня, не знает, кто я, и я должно быть, окончательно сбрендила, раз могу мечтать о том, что Эмир все равно ко мне что-то испытывает.

Что-то внутри меня говорит о том, что это не конец. Что это лишь первый шаг на пути к нему.

Пусть он другой. Пусть даже воспоминания никогда не вернутся к нему, но… Это значит лишь то, что у меня появился шанс вновь узнать Эмира. И я не упущу его.

***

Он чувствовал себя гребаным картонным человечком.

У которого вытряхнули душу при рождении, а сейчас вдруг решили вернуть.

Эмир пытался вспомнить свое прошлое, но оно отдавало такой пресностью на языке, что бросил, чертыхнувшись.

Нет там ничего. Ничего живого. Механические действия картонного человечка.

Он не знал, что он такое. Не знал, человек ли вообще.

Помнил шлюх, которых трахал в борделях, помнил Аркануум, где правил демон, Мулцибер, воспринимавшийся ему как старший брат.

В жизни Эмира как будто никогда не было какого-то важного компонента.

Никогда.

И от этого выть хотелось в голос.

Даже Азалия… Его влекло к ней какой-то дьявольской похотью. Зудело в яйцах от одной только мысли о ней, и он несся по коридорам, чтобы задрать ей платье и грубо вдолбиться членом между ног под громкий стон.

В любое время дня и ночи. Она с готовностью суки в течке принимала его в себя. И никогда не бывала удивлена его внезапным приступом похоти. Словно знала, что он придет к ней, и это вселяло в него какое-то странное отвращение.

Эмир никак не мог отделать от мысли, что он какая-то долбаная марионетка в руках Азалии. Ее слова становились все более дерзкими с каждым днем, тело ненасытнее, а взгляды распущеннее.

Он сначала не хотел признаваться даже самому себе в том, что она вызывает в нем странное желание довести гребаное придушение во время секса до конца. Трахал ее, сжимая пальцы на шее, и внезапно дергался от того, что слишком сильно сдавливает, Азалия начинает хрипеть. И только это выводило его из транса.

Какая-т его часть его хотела ее смерти. И это просто взрывало мозг.

Женщина, которую едва ли подобострастными взглядами провожала вся его команда. Женщина, которая принадлежала только ему и удовлетворяла все потребности. Почему в нем с каждым днем росла к ней черная ненависть, затопляющая сознание?..

Больше всего он боялся стать таким, как Мулцибер. Демоном, не знающим пощады. Их роднило то, что оба были рождены в Остроге. Только они… Или был еще какой-то случай?..

Эмир сжимает виски руками, видя перед глазами белое марево. Какого черта творится с его башкой? Уже в который раз он пытается припомнить что-то, и в ушах звон начинается. Белое марево вперемешку с диким приступом мигрени застилает глаза.

Возможно, он сходит с ума? И не такие уж они и разные с демоном, который наделил его властью, дав бесконечный кредит доверия?..

И эти приступы только усугублялись рядом с этой… Рабыней…

Аиша… От одного ее имени хотелось взвыть и рвать на себе волосы. Оно отдавалось песком на зубах и болью в солнечном сплетении.

«— Ты играешь в шахматы?..»

Какого долбаного хрена он вообще пасть разинул?! Какое ему дело до этой немой рабыни, коих тысяча на его судне?

И эти ее глаза… Смотрит чистотой. Такой пронзающий, что у него мурашки по вискам бегут. И совсем не хочется отпускать ее. Словно она лучший собеседник, что был у него. Словно читает в ее глазах все ответы. Словно видит в них… Нежность?..

Усмехается, проводя рукой по лицу и понимает, что реально свихнулся.

Она даже говорить не может.

Просто девка с белыми волосами, которую он прогнал, испугавшись собственных эмоций.

Она рождала в нем что-то потустороннее. Что-то недоступное для понимания, и все же нереально сильное. Зажигала огонек на другом конце вселенной, к которому он тянулся, боясь даже моргнуть.

В этой встрече, в этой игре в шахматы с Аишей, было больше смысла, чем во всей его гребаной жизни. Когда она находилась рядом, мир словно окрашивался, становился более ярким. И Эмир совершенно не понимал, почему эта рабыня вызывает в нем такие чувства.

«Эмир…»

Оборачивается, словно слыша ее голос, а спина вся холодным потом покрывается.

Почему Аиша видится ему рядом с воспоминанием о крушении на Архаире?..

И снова белое марево, и звон в ушах.

Вскакивает, начиная орать в голос и метаться по комнате тигром.

Скоро, совсем скоро, они будут в Эрлис Луванге. Там он проветрит раскаленную башку и выпустит пар. «Дьявольские бои» всегда помогали ему. Если и после этого не сможет прийти в себя, что ж… Тогда быть войне.

Мулцибер давно указывал ему на желанные территории, и сейчас Эмир жаждал крови. Это желание сквозило во всем его существе, словно чужая боль могла забрать его собственную.

Поднимается, вновь чувствуя внезапный приступ желания.

Азалия…

Словно зовет его… Это какой-то бред в его башке, не иначе.

Но находя ее в комнате, полулежащей на их кровати, Эмир хмурится. Острая игла колет его в грудь недобрым предчувствием.

— Возьми меня… — шепчет Аза.

И он берет.

На грани жестокости.

А в голове мелькают странные образы тесной кровати и серебра волос.

Странно… Он не мог припомнить, чтобы у них с Азой был секс в подобном месте…

— Что такое, милый? — он все еще на ней, но хочет не трахать, а спихнуть с кровати и