– Еще как. Мы играли всю ночь и в конце концов осталисьвдвоем, он и я. Я безбожно плутовал и чувствовал: он это понял, давно понял, нодаже вида не показал, даже не усмехнулся ни разу, а я боялся поднять на негоглаза, мне было стыдно, понимаешь? Я не должен был мухлевать, с ним не должен,с другими – сколько угодно, но не с ним. Но у меня не было выбора, и яненавидел себя за то, что я паршивый шулер в его глазах. Я был уверен, чтовыиграю. Но выиграл он, несмотря на всю мою гениальность. В конце концовпобеждает тот, кто играет честно, этот главный урок я и усвоил тогда. Он выиграл,а я понял, что ни черта не стою. Я был шулером и проиграл все. И уважение ксебе, и жизнь человека, которого любил. И когда я сидел и тупо пялился в стол,он сказал мне: «Я знаю, почему ты это сделал, парень. Мне не нужны эти деньги,возьми их». Я не мог ответить, не мог поверить. Я догнал его, когда он садилсяв машину, и обещал умереть за него. А он ответил, что моя жизнь ему тоже ненужна. А еще сказал: шулерам бьют морду, и это правильно. Он-то никогда шулеромне был, никогда, ни в чем.

– И что было дальше? – спросила я.

– Дальше? – удивился Кирилл, точноочнувшись. – Дальше я пытался вернуть ему долг. Много раз пытался.

– А он?

– Ему это было не нужно.

– Но ведь вы стали друзьями?

– Это он для меня друг. А я для него… – Кириллпожал плечами.

– Теперь твой друг в беде и ты снова хочешь отдать емудолг?

– Я попытаюсь, только не уверен, что он примет моюпомощь. Но я надеюсь.

Мы пробыли в казино еще полчаса. Делая ставку, я заметилавчерашнего лысого красавца, он сидел за соседним столом, сосредоточеннохмурясь. Короткие толстые пальцы нервно подрагивали. Он выиграл и сгреб фишки,меня поразил этот жест, точнее, выражение его глаз – самодовольство, с каким онсмотрел на других, и я подумала, что более скверного типа мне встречать еще недоводилось. Лысый поднялся и пошел прочь, а я спросила Кирилла:

– Мы будем ужинать здесь?

– В гостинице ресторан уже закрыт, – ответил он.

На этот раз в ресторане народу было не так много. Лысыйвновь устроился за столом возле эстрады, рядом с ним сидел пожилой мужчина, худойи какой-то невзрачный, с утомленным лицом и потухшим взглядом. Он лениво жевал,ни на кого не обращая внимания. Появились музыканты, а я с нетерпением сталаждать выхода певицы. В этот вечер на ней было серебристое платье с большимвырезом, а на шее висел камень на длинной цепочке. Может быть, я бы не обратилана него внимания, но она положила руку на грудь, и, проследив этот жест, яувидела кулон.

– Изумруд, – сказал Кирилл, словно читая моимысли. – Редкая цацка и очень дорогая.

– Думаешь, это подарок лысого?

– Или кого-то другого. Тебе нравятся изумруды?

– Не знаю. Никогда об этом не думала.

– Тебе бы очень пошел такой камень, под цвет твоихглаз.

Только я хотела испуганно возразить, заподозрив его вжелании сделать мне подарок, как заметила, что лысый ведет себя странно. Когдаженщина появилась на эстраде, он повернулся к ней с хозяйским выражением налице, которое так меня раздражало, а потом вдруг вскинул голову и впился в неевзглядом, как будто увидел привидение. Он смотрел на нее, и теперь былозаметно, что он едва сдерживает бешенство. Она на это тоже обратила внимание иулыбнулась ему, а взгляд ее будто говорил: «Что в этом такого?» И ее взгляд, иее улыбка привели лысого в ярость. Он резко встал и направился за ширму, из-закоторой появилась певица, там была дверь, выходящая в коридор. Она проводиласвоего любовника хмурым взглядом. Я думала, что, закончив песню, певица пойдетза ним, но музыка вновь заиграла, и она запела. Дождавшись конца песни, яотправилась в туалет, обратив внимание на то, что певица раскланивается, нопокидать эстраду не собирается.

Возвращаясь из туалета, я чуть не столкнулась с ней вкоридоре, она шла торопливо, взволнованно покусывая губы, как будто готовиласьк неприятному разговору. Я не знаю, почему пошла за ней. Иногда люди совершаютпоступки, поддаваясь минутной прихоти, не раздумывая над причиной своихжеланий. Так было и со мной. Я дождалась, когда она свернет в конце коридора, иотправилась следом. За поворотом тоже был коридор, в который выходило несколькодверей, одна из них была приоткрыта, в нее она и вошла. Дверь осталасьраспахнутой, и я хорошо видела лысого, он нервно расхаживал по комнате. Этобыла гримерка. Услышав, как вошла певица, он резко повернулся, шагнул к ней исорвал камень с ее шеи.

– Ты сказал, что он принадлежит мне, – злозаметила женщина.

– Я запретил тебе его надевать, – зашипел он исунул кулон в карман пиджака.

– Зачем он мне, если я не могу его носить? – ещеповысила голос она, хотя и до этого говорила довольно громко.

– Дура, – ответил лысый, наотмашь ударил ее полицу и стремительно вышел из комнаты.

Певица вскрикнула и осела на стул, а я поспешила скрыться втуалете. Я как раз закрывала дверь, когда лысый прошел мимо, бормоча под нос:

– Дура, идиотка несчастная.

Вымыв руки, я вернулась в зал. Нам только что принеслигорячее, и Кирилл с аппетитом ел. Меня он встретил улыбкой.

– Семга просто сказка.

Я поискала глазами лысого. Он сидел за своим столом, мужчинарядом с ним говорил что-то, он недовольно слушал его, потом резко ответил.

– Чем он тебя так заинтересовал? – спросил Кирилл,проследив мой взгляд.

– Лысый отобрал у певицы камень, сказал, что она недолжна его носить. Сейчас изумруд в кармане его пиджака.

– В левом или правом?

– Правом.

– Пойдем потанцуем? – подмигнул мне Кирилл.

– Пойдем, – с готовностью ответила я.

Я пыталась проследить, как он это сделает, меня разбиралолюбопытство, и вместе с тем я боялась и отводила взгляд, чтобы не привлекатьчужого внимания. Мне показалось, что Кирилл даже не задержался возле столалысого, и я с облегчением перевела дух.

– На обратном пути? – шепнула тихо. Кириллулыбнулся:

– Он у меня в кармане.

Я растерянно моргнула. Он сунул мою руку в карман пиджака, ия нащупала камень на цепочке.

– Не может быть, – пораженно пробормотала я.

– Может. Я же гений.

– Ты и вправду гений, – покачала я головой.

– Зря ты во мне сомневалась.