и не убавилось. Оставив нового министра снабжения раз за разом повторять, что она так не играет, я углубился в сеть переулков.

Главным образом мои мысли занимала проблема военной техники, и от внешнего мира я слегка отключился. Слабенькое оправдание, согласен. Человек ходит по улицам после наступления темноты на свой страх и риск, и его безопасность – это его собственная ответственность.

По голове мне заехали, скорее всего, рукоятью топора. Сначала было больно, потом – никак, до тех самых пор, как я снова не пришел в сознание. Первый свет в Городе слегка напоминал морскую синеву. Голова раскалывалась; я замерз и промок. У меня забрали пальто, брюки и ботинки. Пощупав голову, я обнаружил запекшуюся кровь на волосах. Видимо, налетчики сочли, что прихлопнули меня с концами – это объясняет, почему мне не перерезали глотку. Повезло мне, как всегда.

Я несколько раз попытался встать. Потом понял, что гораздо лучше сидеть спиной к стене, по крайней мере до тех пор, пока мир не перестанет вращаться. Пока всё кружилось, мне пришло в голову, что Великая Печать осталась в кармане моего пальто.

Едва завидев меня, Айхма всплеснула руками.

– Опять ты! – Тут ей на глаза попалась кровь.

– Боже всемогущий, что ты с собой сделал?

Меня ее вопрос почему-то возмутил. Кое-как усевшись на ступеньку перед входом в «Собачий дуэт», я приложился головой о дверь.

– Помнишь Трэссо? – спросил я у нее.

– Это кровь? Ты весь в крови. Ты что, подрался?

– Трэссо, – повторил я. – Он мне нужен сейчас. Дело очень важное…

– Не двигайся. Я принесу воды и губку.

– Не надо. Лучше приведи Трэссо, и поскорее.

Понятное дело, в ответ на столь прямую и однозначную просьбу она принесла ведро воды и губку, смыла с моих волос кровь, а потом – отругала за то, что я всполошил ее, ибо голова моя пока цела.

– Трэссо, – тупо повторил я. – Вопрос жизни и смерти.

– Да кто такой этот Трэссо?

Я вздохнул.

– Трэссо из Нижнего города. Ты его помнишь. Он кордулинец, ростом примерно с меня. У него большой нос, и еще изо рта несёт как из отстойника.

– А, этот. На кой он тебе сдался?

– Найди его, – сказал я, – и приведи сюда. Это невероятно важно.

Настолько важно, что она послала на поиски мальчишку-поденщика; маленький гаденыш вечно околачивался у ее заведения в надежде стащить что-то съестное. К тому времени я почти смирился с тем, что происходит. Голова кружилась со страшной силой, подкатывала тошнота, хотелось спать – дурные симптомы. Хорошо еще, что прибежал хватившийся меня Нико.

– Где тебя черти носили? – сказал он, как только увидел меня. – Мы искали повсюду. Мне сказали, ты можешь быть здесь. Я сказал, нет, ты бы так безответственно… – Тут он замолчал и пристально посмотрел на меня. – Господи, что с тобой случилось? На тебя напали?

Я пару раз сглотнул, чтобы не вырвало.

– Фаустин уже провел инвентаризацию?

– Что? Нет, не думаю, я его не видел. С тобой все в порядке?

Я схватил его за запястье.

– Помоги ему с описью. И спроси, как там Темы.

– А они-то тут к чему?

– Он поймет, если спросишь. Сколько людей на стене?

– Двести наших ребят, триста сторожей и около пятидесяти садовников. Никаких изменений. Враг окопался и бездействует.

– В ожидании кого-то. – Вырвалось, не хотел произносить это вслух. – Позволь представить тебе нашего нового министра снабжения.

Я с трудом повернул голову – ее уже и след простыл.

– О, ради всего святого, Айхма, покажись немедленно!

Она просунула голову за дверь.

– Что надо?

– Это Айхма, – сказал я. – Она отвечает за то, чтобы вынюхать все запасы провианта в Городе, конфисковать их и установить нормирование. Айхма, это генерал Бауцес.

Этот идиот приподнял шляпу – ну конечно, перед ним же дама.

– Он мой заместитель. Если понадобится помощь солдат, обращайся к нему.

– Погоди, – сказал Нико, – ты сказал – «генерал»?

Айхма сердито уставилась на меня.

– Во-первых, никакой я не министр, это просто смешно. Во-вторых, зачем мне солдаты?

– На случай, если кто-нибудь удумает чинить тебе неприятности, – сказал я ей. – И может, уже прекратишь валять дурака и чистые стаканы протирать и приступишь к работе? Это важно.

Она уже собиралась возразить, когда вернулся мальчишка, таща за собой Трэссо, точно скотинку на заклание. Я одарил его широкой улыбкой.

– Ну наконец-то. Нико, Айхма, оставьте нас ненадолго, хорошо? Мне нужно поговорить с ним с глазу на глаз.

Я налил ему выпить. Моя рука так сильно дрожала, что я пролил большую часть на стол. Он сел напротив, наблюдая за мной как кошка.

Трэссо – один из самых злых, неприятных людей, которых я когда-либо встречал. Когда пьян – вспыльчив, когда трезв – скользок как угорь. Но он при этом лучший неофициальный штамповщик в Городе.

– Мне нужно, – сказал я, – чтобы ты сделал мне копию Великой Печати.

Трэссо вытаращил на меня глаза, потом расхохотался.

– Пошел ты, – сказал он и встал, чтобы уйти.

– Сядь. – Порой даже у меня выходит поддать жару. Из меня вышел бы вполне приличный бандит, выпади мне шанс. Ремеслу бандита я учился у профи, как подмастерье. – Гонорар – пятьсот гистаменонов, амнистия и работа на монетном дворе. Мне это нужно сейчас. Сразу.

Он покачал головой.

– Это невозможно, – сказал он. – Все это знают.

Трэссо говорил как есть. Великую Печать вырезал четыреста лет назад Стримон из Левкаса, величайший скульптор того времени. Работа Стримона уникальна – потому его и подрядили ее выполнить. На протяжении веков кто только не пытался скопировать хоть сколько-нибудь достоверно эту чертову штуку, но никому не удавалось – и на подделку никто не велся. Даже если вдруг удавалось раздобыть хороший слепок – все равно ничего толкового не выходило. Стиль Стримона просто невозможно воспроизвести; от попыток отказались даже самые талантливые и отчаянные. Ничего не поделаешь.

Я подозвал Нико.

– Арестуй этого человека, – приказал я. – Он фальсификатор. Отруби ему голову и повесь на какой-нибудь шпиль.

Трэссо вскочил как ошпаренный, но Нико оказался проворнее – сграбастал за руку и так выкрутил, что штамповщик закричал.

– Генерал Бауцес проследит за тем, чтобы тебе предоставили оттиски для работы, – сказал я. – Вопрос в том, у тебя есть материалы или нужно, чтобы мы их нашли?

Не успели Нико с Трэссо удалиться, как нарисовался Фаустин. Он тоже выступил с рефреном «где-я-был-и-что-случилось», а затем вручил бронзовую трубку со свернутым листом бумаги внутри.

– Лучше прочти вслух, – попросил я. – У меня перед глазами все плывет.

Все оказалось хуже, чем я думал. В Городе не оказалось толковых военных припасов