Вместо ответа, я помахал перед воином медальоном Аколита, цвет камня в котором невозможно было разглядеть из-за покрывшей его засохшей крови и грязи. И жрец сразу же внял такому аргументу, начав воспринимать меня серьезно.

— А, наемник, — понятливо кивнул тот. — Тогда не мешкай, беги к воротам, там вас разобьют на отряды и отправят на позиции!

Без лишних препирательств отправившись в указанном направлении, я влился в редкую толпу гудящих, словно потревоженный улей воителей.

— Слышал от «черных», что в нашу сторону идет стая, — объяснялся какой-то мужчина со своими соратниками, но его слова внимательно слушали и все остальные.

— Да-да, — поддакнул кто-то еще. — А еще поговаривают, что это самый крупный гон одержимых за последние два поколения. Уж слишком быстро появились дымы…

— Ну да, похоже, что там движется целая лавина!

— Вот же дьявольщина! Решил подзаработать на старости лет…

— Не поминай нечистого, недобрая это примета!

— Да мне уже все едино, что добрая, что нет… сомнут нас тут, помяните мое слово!

— Так а чего ты вообще сюда приехал? Думал, золото тут просто с неба в ладони падает?

— А вот это уже не твоего ума дело!

— Ну тогда ты…

— Да заткнитесь вы! Хуже девок базарных! — Прервал многоголосую перебранку некто, очень похожий на Кавима. И к моему удивлению, болтливое большинство тут же прикусило свои языки. Похоже, хитрость южанина с представительным видом работала даже в такой обстановке.

Подавшись на звук знакомого голоса, я действительно вскоре вышел на шахирца, который несколько нервозно проверял на своей воинской сбруе каждый ремешок и каждую пряжку.

— О, Данмар! — Обрадованно воскликнул Владеющий. — Слава небу, ты вернулся! А я уж волновался, где же тебя искать. Слушай и запоминай! Держись ко мне ближе, понял? Геройствовать не лезь, а самое главное, не вздумай свалиться с частокола! Это сразу же принесет тебе быструю, но не обязательно легкую смерть…

— Понял, — коротко кивнул я, — а что происходит? Что за стая идет сюда?

— Периодически орда демонов прокатывается по материку, словно цунами, — пояснил Кавим. — Никто не знает, почему так происходит, но отродья бегут, словно ополоумевшие, сметая все на своем пути. Задача застав и фортов разбить эту волну, чтоб защитники Ши-уанга могли удержать город и порт.

Получив вполне исчерпывающий ответ, я проверил, насколько легко выходят саи из набедренных ремней, провел краешком мысли по утомленной за прошедший день Искре Души и поморщился. Все-таки отдохнуть и восстановиться я совсем не успел. Совсем невовремя эта стая пожаловала…

Темнота медленно, но неотвратимо сгущалась, превращая вечерние сумерки в ночь. То тут, то там, загорались факелы, свет которых не был способен прогнать мрак, довлеющий в душах защитников. Оживление уже спало, все воины заняли свои места, и звенящая тишина сковала пространство. Джунгли замерли, словно в предвкушении, когда же людская кровь удобрит и без того влажную почву. Все наемники, и Кавим в том числе, нервно переминались с ноги на ногу, глядя снизу вверх на силуэты замерших в абсолютной неподвижности жрецов. Их, казалось, парализующее напряжение не коснулось и вовсе, потому что их позы были спокойны и расслаблены.

Сейчас орденцы выглядели особо величественно и опасно. Они стояли словно олицетворение войны, подсвечиваемые пляской оранжевых языков огня. От них нельзя было услышать не вдоха, ни шепота. Даже их облачение не смело нарушить священное затишье перед боем скрипом кожи или лязгом металла. Храмовники будто превратились в статуи, которые готовились ожить и нести волю своего господина в этот мир.

Внезапно все последователи бога-стража встрепенулись, словно повинуясь приказу единого коллективного разума, и вскинули руки в молитвенных жестах.

Ворган, тебе свою жизнь вверяю!

Молю, прими ее, как и мою кровь,

Что без остатка я пролью во славу твою!

Слова незнакомой молитвы звучали проникновенно и вместе с тем пугающе синхронно. Все наемники замерли, пораскрыв рты, на некоторое время забыв даже о собственном волнении.

Да стану я громом, что оглушит врагов твоих,

Да стану я молнией, что сразит врагов твоих,

Да быть мне огнем, что пожрет плоть врагов твоих!

Я сам не заметил, как непонятное воодушевление охватило и меня тоже. Усталость тут же стыдливо отступила куда-то вглубь сознания, и сияние моей Анима Игнис стало ровнее, полнее, сильнее. Я посмотрел на Кавима и увидел, как полыхают злым тожеством его глаза. Шахирец исповедовал совсем иную веру, и считал Воргана лишь созданием какого-то демиурга. Но и он не смог устоять перед этим неведомым духовным подъемом.

Меч мой крепок, как воля твоя,

Щит мой крепок, как вера в тебя,

Долг мой прочен, как сама земля.

Поверь, Ворган, в слугу своего,

Как я сам верю в тебя.

Пошли мне победу, или смерть,

Ибо не убоюсь я переступить

Незримую черту.

Я не посрамлю тебя,

Великий Страж!

К концу молитвы слова жрецов гремели над затихшими джунглями подобно грому. И нельзя было вообразить такого противника, который не устрашился бы этого грозного предостережения и не бросился прочь, уносясь в страхе. Однако у нашего врага тоже была своя воинственная литания, и он сразу же известил ей о своем приближении.

Сам воздух содрогнулся от нестройного многоголосого звериного рева, наполненного болью, страхом и ослепляющей тоской по потерянной жизни. Эта какофония звучала так, будто где-то внутри одержимых тел, перекрученных демоническими сущностями, еще жили их былые хозяева. Отчаявшиеся и жутко перепуганные. И людей вокруг меня втройне пугало то, что они вполне могли присоединиться к этому обезображенному воинству.

Если суровая молитва экзархов окрыляла и заставляла покрепче сжимать рукоять верного оружия, то от протяжного воя одержимых дрожали поджилки и выступал холодный пот и слабели пальцы. По крайней мере, один из наемников тут же уронил себе на ногу собственный топор, когда услышал ответ Преисподней…

— Что-то многовато тварей прошло сквозь рубежи Ордена, — заметил кто-то позади нас. И сложно было с этим не согласиться…

О том, что одержимые полезли на стены, мы поняли по тому, как в сверхъестественно слитном единстве замахали мечами жрецы. До нас донеслись неистовые визги, рычание, влажное чавканье рассекаемой плоти и хруст ломаемых костей. А от храмовников по-прежнему не исходило ни единого звука, словно сейчас с нечистью бились не люди, а какие-то големы.

— Северная стена! — Раздался откуда-то из ночи крик, в котором я узнал голос паладина Месиза.