скоростью, словно за ней по пятам покойница бежала и схватить норовила.

В панике девушка не заметила лужи крови, поскользнулась, взвизгнула пущу прежнего и в коридор едва не на четвереньках выпала.

- Ты чего вопишь, труба Иерихонова? – прицыкнул на горничную управляющий, наблюдающий за тем, как проходит уборка в коридоре. – Всех своими криками переполошила! Вон, Прохор Захарович и то прибежал.

Параська бухнулась господину Васильеву в ноги, обхватила его колени двумя руками завыла – запричитала, обливаясь слезами и покачиваясь из стороны в сторону:

- Барин, ох, барин, бяда-то какая! Дарью-то Васильевну, голубку-то нашу, зарезали!!!

Прохор Захарович побелел, сравнявшись по цвету с убиенной супругой, оттолкнул пинком путающуюся в ногах девку и бросился в спальню к супруге, где обхватил, прижал к груди бездыханное тело Дарьи Васильевны и застыл безмолвным воплощением скорби. Он даже не отреагировал, когда пришли городовые, лишь попытался вяло возражать, когда у него попытались тело супруги отобрать.

- Не положено, - грозно рыкнул городовой, - нечего тут. Увести подозреваемого!

Прохор Захарович словно окаменел, перестав понимать, что происходит, куда и зачем его ведут. Когда его втолкнули в кресло, он сел, точнее, упал, словно сломанная механическая игрушка, новомодная забава из Англии. Со смертью Дарьи Васильевны жизнь потеряла для Прохора Захаровича всякий смысл.

Лиза

Как только Алексей Михайлович ушёл, между мной и тётушкой произошла короткая размолвка, суть коей сводилась к очередной моей безуспешной попытке доказать тётушке, что дела семейные всегда деликатные и посвящать в них людей посторонних, пусть и столичных следователей, весьма неразумно. Тётушка в ответ на мои слова лишь расфыркалась насмешливо да заявила, что мала я ещё её жизни учить, молоко на губах ещё не обсохло. Как же это, право слово, досадно постоянно быть маленькой глупенькой барышней, чья главная забота – это рукоделие да чтение романов! Ах да, ещё посещение балов и прогулки по саду в компании горничной или подруг! А я, между прочим, артефактор, способный в течение получаса изготовить амулет защитный, удар отводящий, или кристалл, изменением цвета предупреждающий о добавленном яде, могу даже приворотный артефакт сделать, пробуждающий не поддающуюся разуму страсть.

Только вот мои увлечения артефактикой никто в доме не разделяет. Большинство родственников даже и не подозревают о таком моём интересе, тётушка откровенно называет блажью и капризом, на кои так горазды хорошенькие барышни. Даже Петенька, мой жених и будущий супруг, сие увлечение считает милой дамской забавой, пустячком, не более, а ведь мне так хочется быть ему полезной! Кстати, о пользе… Петеньке-то сейчас, надо полагать, совсем тошно: тётушка убита, дядюшка арестован, дом наводнён чужими людьми и ведь далеко не все по делам служебным прибежали, от любопытствующих-то, скорее всего, и продохнуть нельзя!

Я поспешно метнулась к двери, но на самом пороге была остановлена сердитым тётушкиным окриком:

- Куда это ты, матушка, собралась, позволь узнать?

Лукавить я не стала, тётя страх как не любят, когда ей лгут, а правды она всё одно дознается, мне иногда кажется, что она всевидяща, ничего от неё не скроется.

- К Петеньке пойду, поддержу его в нелёгкий час испытаний.

- Ну ступай, ступай, жена декабриста, тьфу ты, гадость какая, прости меня господи, - усмехнулась тётушка. – Слёзыньки своему герою утри, подушечку взбей, одеялком укутай да сказку добрую расскажи, а потом сиди, сны дурные отгоняй. Чай, ему без этого не справиться, ить не мужчина, дитё малое!

- Тётушка! – в этот раз я рассердилась не на шутку, право слово, злоязычие в сей скорбный час совсем не уместно. – Да что же Вы так злы на жениха моего, что он Вам дурного-то сделал?!

- На тебя роток раскрывает, а сам ничего из себя не представляет, - огрызнулась тётя и властно рукой махнула, все возражения пресекая. – Иди уже, а то огневаюсь, из дома не выпущу, будешь у себя в комнате сидеть, святцы читать да рукодельничать. Может, хоть вышивку месяц назад начатую завершишь сама, а не горничная твоя как обычно.

Я лишь руками всплеснула огорчённо, но далее с тётушкой спорить поостереглась, у неё слова с делом почти никогда не расходятся, с неё станется меня в комнате запереть, а сейчас мне нужно быть рядом с женихом, поддержать его в скорбный час. Единственное, что я позволила себе, так это ножкой притопнуть и дверью бухнуть, а потом подхватила шляпку с плащиком в прихожей и птицей понеслась к соседям, истово молясь всем святым, коих только вспомнить могла, дабы мне никаких препятствий на пути не чинили.

К счастью, путь к Васильевым прошёл без задержек, хоть любопытствующих, делающих вид, что у них дела важные в этой части города обнаружились либо же променад предобеденный совершающих, было превеликое множество. Но не успела я обрадоваться, как столкнулась с первым испытанием: городовой, стоящий на крыльце на страже оловянно таращил глаза и пропускать меня в дом не желал.

- Да поймите же Вы, - я старалась говорить вежливо, как и подобает благовоспитанной барышне, но при этом и настойчиво, дабы мой интерес за простую прихоть скучающей барыньки не сочли, - я невеста Петра Игнатьевича, племянника Прохора Захаровича и мой долг, как невесты, быть рядом с женихом в сей нелёгкий час испытаний, дабы поддержать и ободрить его.

Городовой посопел, глядя на меня так, словно прикидывал: хватит ему ткани на саван для меня али докупать придётся, потом фуражку форменную сдвинул, затылок почесал, по сторонам огляделся и рукой махнул, шепнул приглушённо:

- Ладно уж, барышня, коли невеста, так ступайте к жениху. И то правда, тошнёхонько ему сейчас. Шутка ли: дядюшка тётку прирезал в порыве ревности!

- Может, ещё и не он, чего зря на человека напраслину возводить, - я никак не могла представить всегда такого милого и обходительного Прохора Захаровича в образе душегуба. Да, с Дарьей Васильевной у них последнее время, и правда, отношения не складывались, так что с того, чай, во всех семьях рано или поздно ссоры случаются, а между тем, далеко не все лиходействами их разрешают.

- Начальство разберётся, - городовой кивнул в сторону дома, уважительно голос понизил, - вон, из самого Петербурга человека прислали. С проверкой, поди.

Что ж, вполне возможно, что Алексей Михайлович действительно прибыл в наш город с проверкой, причём сугубо тайной, нам-то с тётушкой он совсем о другом вещал. Я мило улыбнулась городовому, вежливо его поблагодарила