худо-бедно сводил концы с концами, но в пожаре 1617 года сгорел вместе с матерью и младшей сестрёнкой Василия в своём дому в Нижнем Посаде. Василий в то время был в Астрахани, хотел тамошней пшеницы на семена купить. Пшеницу он купил и даже осенью продал боярскому сыну Трифону Игнатьеву зерно в его вотчину. А пшеничка-то и не уродилась, даже сам-два не дала. Игнатьев со своими крестьянами пришёл к Полуярову разбираться и забрал у него в возмещение ущерба всё зерно, даже то, что Василий себе на прокорм оставил.

Вот и получается, что перед самой зимой остался Полуяров без денег и хлеба, да и без дому. Пока тепло было, можно и в лавке ночевать, а сейчас вот-вот снег ляжет. Хоть в петлю лезь. Спас Василия от этих мыслей, а может, и от петли Замятий Симанов, подьячий Балахнинского уезда, который останавливался у Полуяровых, когда бывал по делам в Нижнем Новгороде. Замятий предложил Василию поработать управляющим у того самого Петра Пожарского, который взбаламутил весь город. Василию терять было совершенно нечего, и он с радостью пошёл на встречу с княжичем.

– Василий, – начал боярич, когда они зашли в его пустующую лавку, – я сейчас буду тебе задавать вопросы, а ты просто отвечай, что думаешь, хорошо?

– Как скажешь, княжич… – Вопрос настораживал.

– Если у отца светлые волосы и у матери светлые волосы, то какие волосы будут у ребёнка?

Что за дурость этот пацан спрашивает?

– Понятно, светлые.

– Ответ неверный. Если у одного из дедушек или бабушек были, скажем, рыжие волосы, то ребёнок может родиться с рыжими волосами.

Уходить надо, решил Василий. Хотя куда из своей лавки уйдёшь?

– Если вот моего коня спарить с обычной кобылой, какой жеребёнок будет?

– Побольше будет, чем обычный жеребец, но таким великаном не получится, – неуверенно ответил Полуяров.

– Ответ правильный. Но не до конца, я ведь про волосы не зря тебя спрашивал.

– Ты хочешь сказать, Пётр Дмитриевич, что я должен был у тебя спросить, какие были родители у обоих лошадей, – понял Василий.

– Точно! Есть в Европе наука генетика, вот эти вопросы она и изучает, – соврал бывший генерал, не моргнув глазом. Поди проверь в этом медвежьем углу, есть уже генетика или нет. Мендель-то ещё через сто пятьдесят лет родится.

– И зачем мне это знать? – задал правильный вопрос бывший купец.

– А затем, Василий, что будем мы эту продажную девку империализма внедрять в наши палестины, – поднял палец вверх чудной отрок.

Полуяров не понял ни слова из последнего возгласа княжича.

– По святым местам, что ль, поедем? – помолчав немного, смотря прямо в глаза улыбающегося княжича, наконец, спросил купец.

– По каким святым местам? – теперь неподдельно изумился отрок.

– Ну, в Палестину, ко гробу Господню, – перекрестился Василий.

Пожарский тоже перекрестился, убрал с губ улыбку и уже серьёзно начал:

– Смотри, Василий, я купил и пригнал с собой двадцать два дестриэ, все, сам понимаешь, жеребцы. Ещё с собой мы пригнали одного арабского скакуна и одну кобылку непонятных кровей, но тоже без арабских скакунов в родне не обошлось. И есть сейчас розданные по дворам около сотни лошадей самых разных пород и расцветок. Нужно будет начать их случать и обязательно записывать, кого с кем, чтобы потом случайно с братьями или сёстрами не скрестить. И отбирать в следующем племенном стаде самых мощных и выносливых, что от дестриэ, и самых резвых, что от арабов. Ясна мысль?

– А с кем случать отобранных? Снова с дестриэ, но не с отцами? – понял купец.

– Всё, Василий, я тебя нанимаю, – просиял княжич. – Сначала положу пять рублёв в месяц. Если всё у тебя будет получаться, то дальше посмотрим.

Это были огромные деньги для разорившегося купчика. Стрельцы, рискуя жизнями, за год столько получают, да и то всегда не вовремя.

– Благодарствую, княже! Только что, мне одними конями заниматься?

– Нет, конечно, – обрадовал его Пожарский.

– Чем же ещё?

– Надо то же самое сделать с коровами и быками. Купить по всей губернии самых здоровых быков и самых молочных коров и также начать их скрещивать. Коров раздать крестьянам отцовым, но проверять, чтобы содержали в чистоте и кормили досыта. Если увидишь, что корова в запустении, навоз там неделями не убирают, вымя тёплой водой не промывают, сразу морду бей и мужику, и жене его. Если второй раз попадутся, веди ко мне, будем уши отрезать, – пошутил княжич, но Василий принял это за чистую монету. – Ещё нужно будет то же самое проделать с козами, овцами и свиньями, – продолжал меж тем боярич.

– Княже, ведь не справиться мне, – поскучнел Василий.

– Тебе ведь не надо ходить и каждого козла на козочку затаскивать, – покачал головой Пожарский. – Тебе надо закупить хороших производителей и составить список, кого с кем случать, а потом аж через полтора года проверить результат, что там за жеребёнок народился. Понятно? Крестьяне сами пусть случкой занимаются, у них опыта побольше.

– Буду стараться, – снова воспрянул духом Полуяров.

– Это не всё, Василий. Это только животные. А ведь есть ещё озимые и яровые.

– Их-то как случать? – хохотнул купец.

– Как их случать, потом объясню, через пару лет. А пока слушай внимательно.

– Слушаю, княже.

– Растения, которые живут в одной местности, привыкают к погоде этой местности. Потому-то твоя затея с астраханской пшеничкой и не удалась. Но идея хорошая, и мы займёмся ею через пару лет. А сейчас, чтобы увеличить урожайность, нужно сделать следующее. Озимые уже посеяны, тут мы опоздали. Нужно закупить на рынке яровую рожь, пшеницу и ячмень в больших количествах, но так, чтобы паника не началась.

– Сделаем, – понятливо мотнул бородой купец.

– Потом нужно раздать эти будущие семена монашкам, что я привёз с собой из сгоревшего монастыря, и пусть они всю зиму это зерно перебирают. Выбрасывают мелкое и повреждённое, семена сорняков всяких, типа овсюга и другой травы. Потом, когда переберут на раз, нужно, чтобы перебрали ещё раз и выбрали самые большие зёрна. Про дестриэ помнишь? Вот тут то же самое, – заметив непонимание в глазах купца, пояснил Пётр.

– Это и есть генетика? – вспомнил слово Василий.

– Нет, брат. Это только селекция. Тоже наука европейская, только послабже генетики. А ты, кстати, знаешь, как пшеница опыляется?

– Чего?

– Зачем пчёлы с цветка на цветок летают?

– Знамо дело, мёд собирают, – фыркнул Полуяров.

– Точно. Но при этом они ещё и пыльцу жёлтенькую с одного цветка на другой переносят, и если на цветок, скажем, яблони, пчела или шмель не сядут, то цветок этот отвалится и яблока не даст.

– Не может тово быть, пчелы на пшеницу не садятся.

– И опять правильно. Пшеницу, рожь и ячмень опыляет ветер. Ветер дует, колосья качаются, и пыльца перелетает с одного колоска на другой. И если, когда пшеница