домов, не обращая внимания на возмущение их владельцев. Народ теснился вокруг двух сотен людей в центре площади, которые были скреплены между собой ошейниками с цепями и прикованы к столбу в центре. Таис По-Конар стоял среди них без каких-либо оков и смотрел на галерею дворца, где можно было различить силуэты короля, Спектра, Илида и остальных участников безумной сцены в тронном зале.

К площади стягивалось все больше людей. Они спрашивали друг друга о происходящем, никто толком ничего не знал. Но представители Церкви активно распускали в толпе слухи об ужасных преступлениях еретиков-марийцев, о том, как их настигла кара Света в виде этого масштабного акта веры, который, кстати сказать, происходит с позволения короля Бахирона и под его покровительством.

Толпа быстро разогревалась. В адрес жителей Каменистого Склона летели ругательства и проклятья, особо храбрые горожане запускали в них камни и мусор с мостовой. Несколько пленных марийцев упали с разбитыми головами под оглушительные вопли ликующего Донкара. Солдаты инквизиции едва сдерживали толпу, давая пространство служителям Церкви, которые ходили вокруг пленников и быстро читали молитвы. Это место на площади было заранее подготовлено несколькими алхимиками из Академии — под ногами жертв акта веры темнело большое пятно от специального состава.

Служители Церкви неожиданно остановились. Солнечные лучи уже давно падали на центр площади, оставалось лишь немного подождать. Толпа замерла, на город опустилась тишина, в которой приглушенно раздавались рыдания марийских женщин в центре площади и слова успокаивающих их мужчин. Дети, пережившие переход из Каменистого Склона в Донкар, недоумевая стояли в ошейниках, смотрели по сторонам и на всякий случай тихонько плакали.

В толпе зевак тоже были марийцы, которые в свое время перебрались в Илию в поисках лучшей жизни. Они не кричали проклятий, не бросали камней, старались даже не смотреть на своих земляков. Почему-то только сейчас они стали ощущать родственную связь с Марией, землей, где все они родились и выросли. Многие развернулись и пошли прочь, задумавшись о возвращении на восток. Это все, что они могли сделать для своей малой родины, ведь здесь, в Илии, они всего лишь презренные марийцы, глупая деревенщина.

Но Илид По-Сода был не таким. Сильный, решительный, он гордился тем, что родился в Марии, что ему выпала честь быть потомком одной из старых семей провинции. Комит армии нервно ходил по галерее дворца, не отрывая взгляд от горстки людей в центре площади. С минуты на минуту алхимический состав должен был вспыхнуть и испепелить несчастных людей в адском пламени.

— Ты еще можешь все остановить, — пытался достучаться до Бахирона Илид. — Время еще есть, только отдай приказ. Они же невинные люди!

Король стоял на галерее дворца, скрестив руки на груди, и молчал. Он бы и рад послушать друга, но отступить уже не может. Этот священник-делец, Карпалок Шол, все продумал, притянул к акту веры Бахирона, обзавелся его "позволением и покровительством". Поэтому пока придется идти у старика на поводу, но как только состоится коронация Владыки Света, от него надо будет избавиться. Спектр слишком хитер и властолюбив. Хотя он уже не молод, может, и сам от старости умрет…

"Опять это чувство, — мелькнула мысль в голове Бахирона. — Как тогда, когда узнал о смерти алхимика Патикана. Он умер, а я думал лишь о том, как избавиться от проблем из-за его смерти. А теперь я рассуждаю об ужасных вещах, готов убить старика за власть. Да что старика — целых две сотни моих подданных, просто чтобы не признавать свою ошибку как правителя! Но с другой стороны, я осознаю ее, и, если авторитет короля не пошатнется, а станет только крепче, особенно с получением титула Владыки Света, то я смогу все исправить и искупить свою вину перед Алокрией…"

Бахирон не замечал никого вокруг, а Илид продолжал нервно убеждать его в неверном решении.

— Даже если наш король помилует отступников, — тихо произнес Шеклоз Мим, прогуливаясь рядом с комитом армии. — То все равно не хватит времени освободить их из оков. В общем, эти марийцы обречены.

Спектр и инквизитор стояли в стороне, наблюдая за площадью. На слова Илида и Шеклоза они не обращали внимания — Карпалок уже добился своего, а Апор напряженно старался избавиться от сомнений, поэтому всецело положился на главу Церкви. Обманывал ли он себя, пытался ли переложить ответственность на кого-то другого или действительно доверился Спектру и священному замыслу Света — генерал не знал.

— Интересно. А ведь может оказаться, что это не единственные еретики в Марии, — размышлял вслух Шеклоз, краем глаза наблюдая за реакцией Илида. — Это же совсем далеко от столицы, восток страны. Может быть марийцы забыли, что они должны подчиняться Илии… То есть, я хотел сказать, что они должны подчиняться королю, законам Алокрии и Церкви.

Илида По-Сода словно молнией ударило. Он замер на месте. Мим улыбнулся у него за спиной.

— Пожалуй, королю и Спектру придется хорошо поработать, чтобы вычислить всех отступников в Марии, — продолжил глава Тайной канцелярии, вгрызаясь оглушительным шепотом в голову комита армии. — Да и нас привлекут. Правда, моя контора работает куда чище, а вот инквизиция с их допросами… Но раз нет другого метода разрешения проблем религии, то придется Его Величеству пройтись по Марии вдоль и поперек. Я так понимаю, он планирует опираться на веру при абсолютной монархии. Мудрый шаг с его стороны.

Тяжело вздохнув, Шеклоз вплотную подошел к Илиду и сочувственно произнес:

— Мне жаль Марию, мой друг Илид. Она не ожидает такого давления и вряд ли переживет его, сохранив свои традиции, обычаи и моральные устои. Вот если бы у востока был лидер… Но, кажется, эта провинция обречена превратиться во вторую безвольную Еву.

Налитыми кровью глазами По-Сода взглянул на Бахирона, стоящего к нему спиной, и медленно направился к королю. Рука комита армии уже потянулась к мечу, но внезапно раздался какой-то звук, моментально отрезвивший Илида.

С громким треском и хлопками под ногами пленников вспыхивал алхимический состав. Он еще не воспламенился полностью, но небольшие взрывы уже ослепляли и сжигали кожу близко стоящих людей. Некоторым не повезло еще сильнее — они оказались в эпицентре вспышки и теперь с ужасными воплями корчились на мостовой, глядя на дымящиеся и пузырящиеся остатки своих ног, если, конечно, они не теряли сознание от боли и умудрились сохранить глаза.

Толпа ревела. Торжество Света воодушевляло жителей Донкара, распаленных ненавистью к мерзким отступникам веры. Карпалок был счастлив — это именно тот эффект, которого он добивался, поставив на кон все, рискуя жизнью. Церковь ступила на путь к былому величию!