– Но часовым нельзя покидать пост, – вяло запротестовал офицер. – Это запрещено уставом. Что я им скажу?

– Умный, да? – Макаров выразительно постучал кулаком по голове старшего лейтенанта. – Что им там охранять, если мы уже здесь?

– Говори, что хочешь, – заявил Вадим. – Родина-мать зовет или еще что-нибудь, нам без разницы. У тебя осталось три секунды.

Перепуганный лейтенант схватился за рацию и вполне справился с заданием. Не прошло и минуты, как в холл ворвались двое бугаев при автоматах и в полном обмундировании. Грозный вид им не помог.

У первого перепутались ноги, заскользили подошвы. Он треснулся об пол мягким местом, но еще не понял, что его проблемы только начинаются. Второй успел шагнуть вперед и сбросить с плеча автомат, но Макаров подсек его ногу и солдат с хрипом растянулся в шпагат. Хрустели и лопались сухожилия, боль была такая, что он мгновенно потерял сознание, но это не помешало Цымбалу оставить на его виске след от приклада.

– Надо же! – восхитился Макаров. – Мне кажется, он до этого не умел так садиться.

– Работаем, мужики! – поторапливал Вадим. – Внизу еще пара коридорных и отдыхающая смена, не считая буйнопомешанных, засевших в желтом доме.

Вот именно. Если те ребята обнаружат, что пропали часовые, то российскому спецназу может не поздоровиться. До молодежи дошло, что развязались они рано. Пленники попрятали руки за спины, остальные со свирепыми лицами погнали их в подвал.

Особого средневековья здесь не было. С чего бы? Лагерь строился не раньше семидесятых. Но подвал был относительно глубокий. Остатки штукатурки на стенах, плафоны, почерневшие от грязи. Лестница, отворот в коридор. В нем еще сохранились таблички на дверях: «Склад № 1», «Склад № 2».

В большом помещении, отгороженном приваренной решеткой, кто-то бурчал, стонал, издавал свистящий храп. Но туда еще нужно было дойти.

Нелегкий путь пролегал мимо удивленных коридорных. У обоих мужчин были скуластые неприятные лица, узко посаженные глаза. Они ничем не отличались друг от друга.

«Странно, – подумал Вадим. – Гражданская война уже началась, а брат на брата еще не пошел».

Он приложил палец к губам, не дойдя до охраны пары метров. Обилием ума это двое не блистали, вытянули физиономии. В спертом воздухе чувствовался запах спиртного, что тоже не могло не удивлять. Пьяная охрана и трезвый офицер? Он явно тут не в авторитете.

Короткой заминки хватило на то, чтобы сделать важное дело. Спецназовцы отрубили близнецов аккуратно, быстро, главное, бесшумно, на руки подхватили, чтобы падать было не больно. Караульные, сидящие в комнате отдыхающей смены, даже ухом не повели.

Впрочем, этим героям было не до службы. Трое мужиков вольготно сидели за столом, посреди которого торчал здоровый штоф горилки. Рядом красовались яства – сало, порезанное лохмотьями, килька в томате, оливки в банке. По маленькой комнате плавал дым дешевых сигарет. Тут же была печка и груда заплесневелых дров, мало актуальных в разгар лета. На полу валялась скомканная одежда, лом с кочергой, проржавевший топор.

Румяный здоровяк с массивным носом и закатанными рукавами громко икал. При этом он суповой ложкой вылавливал оливки из банки и с жадностью их ел. Этот экземпляр выглядел относительно трезвым. Остальные сидели спиной к двери и что-то пьяно бормотали. Камуфляж был расстегнут, ботинки они сняли. У ушастого типа с бритым черепом на правом запястье выделялась татуировка. Трезубец, стилизованный под вилы, поражал безобразного бурого медведя, символизирующего, видимо, Россию. У его сослуживца, сидящего рядом, шея свисала складками, и сам он уже почти засыпал. Заступать на дежурство текущей ночью мужчины явно не собирались.

Румяный экземпляр медленно поднял мутные глаза, обвел ими спецназовцев, похабно хрюкнул, вскинул руку в нацистском приветствии.

– Слава нации! – У него был басистый ломающийся голос.

– Смерть врагам, – согласился Вадим, выступая вперед и с любопытством озираясь.

Автоматы Калашникова стояли в ободранной пирамиде, довольно далеко от пирующих.

– Сообразили на троих, уроды! – брезгливо бросил Полянский.

– Ага, сообразительные, – согласился Макаров.

– Напились до зеленых человечков! – Ершевич сплюнул.

– Опять до них? – удивился Кротов и покосился на командира.

– Мы пришли, да, – с ухмылкой заявил Вадим.

Мускулистый здоровяк почувствовал приближение проблем, шумно втянул воздух волосатыми ноздрями, набычился.

– Что там, Леха? – с немалым трудом произнес татуированный тип.

– Оглянись и поймешь, – подсказал ему Елисеев.

Двое начали медленно поворачиваться. Режим тишины уже не имел значения – эти трое были здесь последней нечистью! Их сбросили со стульев и стали безжалостно бить. Они кричали, закрывались руками.

Мясистый мужик прыжком вылетел из-за стола, ощерился. Спецназовцы опомниться не успели, как у него в руке заискрилось, завертелось длинное лезвие.

«Самое настоящее мачете! Это же он обезглавил женщину!» – понял Вадим.

Возможно, кто-то успел бы выстрелить, и это было бы не самое лучшее решение. Пьяный мясник бросился на вооруженных людей, но тут отличился Рома Данилевский, много лет занимавшийся легкой атлетикой. Он совершил бесподобный прыжок куда-то вбок. В следующее мгновение ржавый топор, только что валявшийся в куче металлолома, уже летел, вращаясь, по выверенной траектории. Он вдребезги разбил обухом лоб ублюдка, швырнул его в груду тряпья.

Несколько мгновений спецназовцы смотрели на труп. Череп фашиста раскололся, как глиняный горшок, кровь текла рекой. Он валялся, раскинув конечности, и все еще продолжал сжимать мертвой хваткой свое мачете.

– Охренеть, Рома! – уважительно сказал Кротов. – Высокоточный боевой топор. Уважаю, брат!

– Он ведь получил по заслугам? – сглотнув, спросил молодой прапорщик. – Этот ублюдок казнил женщину. А двое других стреляли людям в затылок.

Помянутые «двое других», к сожалению, были не мертвы. Убивать людей, находящихся без сознания, российские спецназовцы не умели. Они проявили гуманность и тщательно обработали скотов прикладами, дабы их жизнь с текущего момента стала растительной и скучной.

Вадим посмотрел на часы. С момента сеанса связи с Донецком прошло тридцать минут. Волшебник в голубом вертолете уже находился в пути. Велик был соблазн освободить заложников, по крайней мере поговорить с ними, настроить на позитив, обещать скорое освобождение. Но капитан не мог терять время. Они еще не сделали самого главного.

Он лаконично отдавал приказы:

– Бой еще не выигран, не расслабляться! К заложникам не заходить. Ничего, потерпят.

Волнение зашкаливало. Каждый получил инструкцию, риск был сведен к минимуму, но кто его знает, где прорвет? Архипов лихорадочно раскладывал все по полочкам. Диверсионная группа Грабовского получила известие, что на хуторе взяли россиян. В лагере они сидят лишь для галочки, перестраховываются. Атаки второй группы, скорее всего, не ожидают. Но это какой-никакой спецназ, должны соответствовать.