Дело в том, что когда они в маске и люди имеют возможность близко смотреть в глаза — иллюзия становится ярче и глаза смотрятся звериными, и оскал видится волчий. Поэтому при близком и долгом контакте лучше завязать глаза, от греха подальше.

Она, как утром увидела их собачьи морды, так перекосилась и на такой ноте визжала, что вслед за Реем, поморщились и остальные братья от воспоминаний. Этой девушке пришлось память подправлять и братьям она уже не казалась такой красивой, чтобы попробовать с ней дальнейшее общение.

— Как там в проклятье говорилось, после каких слов девушки должно сползти ложное обличье?

— Она хоть спит? Мы тут не те разговоры ведем, чтобы она подслушивала. — Перс был настороже.

— Спит и сон глубокий. — успокаивал его Гай. — Она крепкий орешек, не боись Рей. Смотри сколько свалилось на не подготовленную личность? Я вообще поражаюсь, как она не сбежала еще тогда, когда Рей оставил ее перед наемниками один на один. Ведь мы сами не смогли выполнить контракт в пункте о безопасности, она вполне могла этим нас прижать.

— Может сообразительности не хватило? — Персильван, он же Перс, и он любил умных женщин.

— Может, расспроси как-нибудь, хоть после свадьбы, как раз на сутки одни останетесь.

А тут еще побег с подводным плаванием. Гром, капитан катера, сказал, что наемники потом и ныряли за нами, и по берегу все прочесывали, но севернее. Так что твоя тактика сработала Дем.

— Ты знаешь, что слова проклятия можно трактовать неоднозначно, но в то же время…:

“Падет тогда проклятие мое, когда ты влюбишься. А коли не сможешь полюбить, то пусть твой сын побит или внук, любого поколенья. А если несколько сынов, любить им как Богам — одну. Но не просто мое проклятье, любовь должна быть слепа, взаимна и сильна. Должна увидеть дева, что полюбит, твое лицо, которое ты позабыл уже в обличье зверя.

Искра любви от девы доброй,

Осыплет шерсть с тебя горой.

В ответ ее теперь ты должен,

Любить сильнее с каждым днем.

Но буде так, что снова бросишь,

Растопчешь сердце девы той,

То шерсть к тебе вернется снова,

Осыплет с головы до ног.

И ты и дева, детвора — все поколенья

Теперь звериная семья.

Раз нет в сердцах тепла и света,

Нет доброты и совести

Пусть зверь научит верности.”

Они помолчали, всегда тяжело было вспоминать слова проклятья. Они казались тяжелыми, как камни, что тяжелым грузом они несут всю жизнь.

— Кстати, о свадебном обряде. — Перс волновался, так как с Силайной ему первому проходить свадебный обряд. — Там все готово? Что твой человек говорит?

— Все готовят, обряд, кстати, взялась провести сама жрица Богини Херелайн, она уже много лет как отошла от дел. И не ведет мирских обрядов, затворницей стала, местные сказывают частенько в пустыню уходит надолго. А тут, Мирта — моя доверенная, — говорит сама к ней вышла, сказала “Благословит” и снова в келье скрылась. Это в то время, когда местный жрец отказывался от полного обряда незнакомых, не из их общины людей, да еще и без предварительного согласия и разговора с невестой. После слов жрицы, все зашевелились и ждут нас очень. Они ее почитают и чуть ли не молятся на нее. Ходят слухи, что исцелить может или предсказать чего.

— Теперь главное, что Лайна все сделала верно. И при этом ничего не поняла.

— Может все-таки расскажем ей? — Рею хотелось справедливости.

— Если она не согласится, а любая здравомыслящая женщина откажется от столь сомнительного предложения. У нас нет времени уговаривать. Ведь если настрой у нее будет со знаком вопроса или минуса, обряды не сработают. А она должна стать нашей женой до конца срока. Ведунья сказала. И интуиции своей я привык доверять.

— С этим понятно, что пока толком ничего не понятно. И действовать мы должны на ощупь. А там уже получится или нет будет разбираться после. Сейчас главное не терять времени и сделать хоть что-нибудь. Не хочется прожить жизнь как отец в этой жуткой личине, я уж и не помню как в действительности выглядит мое лицо. Прямо пророчество из текста проклятия. И маски эти до зубовного скрежета надоели. А вы заметили как морщится Лайна, когда ей повязку надеваем, тоже надоела. И ведь не капризничает. Она определенно мне нравится, а еще она так пахнет, что оторваться не могу. — Рей с обожанием посмотрел на крепко спящую девушку в руках его братьев.

Она такая трогательная и маленькая меж его сильных и крупных братьев. Все-таки женщины — это какое-то чудо. А их особенное.

И как же ей идут эти серебристые ремешки — она кажется еще беззащитнее и сексуальнее.

24.03.3003.

— Лайна, слушай внимательно. — со мной заговорил Перс. — Сейчас пойдешь за женщиной, не оглядывайся. И делай все как она говорит, тебе примерно сутки нельзя разговаривать. Выдержишь? — вопрос риторический.

Я ничего не понимала, но кивнула. А куда я денусь? У меня контракт со странными пунктами о ненавистной повязке, если еще и без голоса, то еще страннее. Но сейчас мне все равно. Говорить не хотелось, ноги не держали, меня штормило. Хотелось пить и лечь. Подняли меня сегодня ни свет ни заря, чувствовала я себя совершенно невыспавшейся и выбитой из колеи, в очередной раз.

— Завтра встретимся, ничего не бойся и не удивляйся. Мы пару дней погостим у народа, который богат на интересные обряды. Молчание — это твое испытание, постарайся его пройти, возможно, тебя будут провоцировать. — Рей, или, правильнее Рейнольд, легонько коснулся моих губ.

Мою руку поймала женская рука, крепкая, но приятная. После мужских прикосновений, женское касание ощущается по-иному и в этот момент меня дернули за руку. Рей мимолетно провел пальцами по щеке. Жест показался тоскливым. Жаль не могу видеть выражение лиц и глаз.

Я плелась по песку, едва переставляя ноги, с молчаливой женщиной шли больше часа. Может ей тоже говорить нельзя. Что за обряды такие? Смутно помнила, что некоторые люди давали обет молчания, а вот для чего не знала. Познание себя?

Я была ужасно вымотана, но радовалась тому, что могу видеть, поэтому с удовольствием, хоть и вяло, вертела головой и смотрела в небо. Это такое счастье, которое перекрывает голод и усталость.

Насколько я поняла, мы на материке, где-то у океана. И из разговоров услышала знакомое из географии название городка Машассане. Он на юго-западе нашей страны. Рядом с крупным курортным городом. Но сам Машассане являлся закрытым и туристы туда практически не попадали. Жил там народ своей особой верой и общиной, чужаков не любили.

Женщина, что вела меня, одета в светлое, длинное, просторное платье, похожее на домотканое. Рукава три четверти, украшены незамысловатой вышивкой. Сама она какая-то хмурая, но лицо приятное. Волосы длинные, темные, заплетены в несколько кос, в которые вплетены нити с крупными, цветными бусинами. Колоритная, крупная, со смуглой кожей, женщина, такую не забудешь, имеет запоминающиеся черты лица, да и вся она яркая личность со следами властности в поведении и взгляде.