церковь. Сверх ожидания старый кайзеровский морской офицер разрешил. Он даже умилился внезапному проявлению религиозного чувства в наших обольшевиченных душах.

А нам наплевать на эмоции лагерфюрера. Для нас это первая прогулка по городу.

Ходили втроем: Беломар, Козлов и я. Конвоировал нас вахман Ганс. Он оказался словоохотливым парнем. От него узнали кое-что о Дармштадте.

Оказывается, в городе около 120 тысяч жителей. Если же взять Гросс-Дармштадт, куда входят также и пригороды Нидер-Рамштадт, Обер-Рамштадт, Пфунгштадт, Грисхайм и другие, то жителей можно насчитать до 200 000.

До ноябрьской революции 1918 года Дармштадт был столицей великого герцогства Гессенского и Прирейнского (Grosherzogtum von Hessen und bei Rhein). Герцогство состояло из трех провинций: Starkenburg (территория, опоясывающая Дармштадт), Obehessen (центр Гиссен[487]) и расположенный на левом берегу Рейна Rhein-Hessen (центр Вормс[488]).

Сейчас территория великого герцогства объединена с прусской провинцией Hessen-Nassau. Столицей вновь образованной Гитлером области (Gau[489]) Гессен-Нассау стал Франкфурт-на-Майне.

В одном отношении Дармштадт сохранил свое превосходство над Франкфуртом: бывшая столица единого герцогства сейчас является судебно-полицейским центром для Gau Hessen-Nassau. Более того, юрисдикция дармштадтского гештапо выходит за пределы гау и распространяется на всю Юго-Западную Германию.

В Дармштадте родилась последняя русская царица. В честь бракосочетания принцессы Алисы Гессен-Дармштадтской[490] с царем Николаем II и была построена русская церковь (Russische Kapelle)[491]. Она стоит на холме, окруженном живописными местами. В архитектуре церкви есть что-то от Византии, но преобладает Ренессанс. Недалеко от русской капеллы — Hochzeitsturm (свадебная башня). Это большой герцогский дворец, над которым возвышается башня с солнечными часами. Во дворце жила царская чета после бракосочетания, а также во время других своих приездов в Дармштадт. Вошли в капеллу. У входа на стене портреты Николая II и Александры Федоровны. Внутри церковь очень светлая, уютная, красивая. Правда, православием здесь не пахнет: царские врата, иконы, фрески и скульптурные работы выполнены в итальянско-католическом стиле. Из всего убранства церкви нашли только одну икону чисто русского происхождения. Она поднесена брачующейся августейшей чете крестьянами какого-то исконно русского села.

Когда мы вошли в церковь, служба там еще не начиналась. Священник, специально приехавший из Висбадена, высокий статный старик с кавалергардской выправкой, исповедовал группу цивильных украинских девушек.

Вышли из капеллы. У фонтана-бассейна группа русских эмигрантов. Один из них подошел ко мне.

— Узнаю земляка издалека. Ведь вы с Кавказа?

— Да, с Кавказа. А вы?

— Я с Кубани. Ну как у нас там?

— До войны было хорошо.

Кубанец недавно приехал из Франции. Ругает немцев, нелестно отзывается о французах, скучает по России, мечтает вернуться на родину.

Подходит другой белогвардеец. Сам он из ставропольских тавричан, а жена — обрусевшая немка из Одессы. Он работает в русском отделе бывшей великогерцогской публичной библиотеки. Утверждает, что в библиотеке около 1,5 миллионов томов, из них свыше 100 тысяч русских книг.

— Скажите, — спросил я ставропольца, — вы не вступили еще в РОА[492]?

— Не вступил и никогда не вступлю. Ведь кто такой генерал Власов? Изменник и предатель русского народа. Это немецкая марионетка. Он делает, что ему прикажут немцы.

— А вы еще не отвыкли от России, не разлюбили ее?

— Как можно забыть родину, разлюбить ее! Вы знаете, мы с женой живем в Германии с 1921 года, но никак не можем привыкнуть к этой стране, к ее нравам. Вам это может показаться странным, потому что моя жена — одесская немка. Но представьте себе, она скучает по России не меньше, чем я, и также жаждет вернуться на родину.

К нам приблизился юный красавец явно кавказского происхождения. Узнаю, что отец его — грузинский князь, служивший в армии Врангеля и убитый в Крыму в 1920 году. Грузинского языка молодой князек не знает, ибо родился он в Галлиполи вскоре после Великого драпа[493], и, кроме того, мать у него — чисто русского происхождения.

Князек недавно прибыл из Белграда. Сейчас учится в Высшем техническом училище.

Спрашиваю его:

— Почему вы покинули Югославию?

— Русскому там невозможно жить.

— Что, разве немецкие оккупанты притесняют?

— Нет, сербы. Они ненавидят русских и даже убивают нас.

— Ой, что-то не верится. Сербы любят русских, как братьев. Они видят в русских своих защитников и освободителей не только в прошлом, но и в настоящем и в недалеком будущем.

— Может быть, может быть. А все-таки сербы нас ненавидят.

— Но почему же, объясните?

— Видите ли, они говорят нам: «Вы изменили родине, вы воевали против своего народа за интересы англичан, французов, немцев!» Но ведь это же неверно. Мой отец сражался и погиб за Единую неделимую великую Россию.

— Ах, вот в чем дело. Мне теперь все понятно.

В беседу включился молодой серб, коллега грузинского князька по Высшему техническому училищу. Говорили о событиях в Югославии.

— Я более чем уверен, — сказал серб, — что действия партизанской армии в Югославии не принесут успеха Иосипу Броз Тито[494]. Коммунисты будут разгромлены, а Тито окажется в полном одиночестве.

— Вы думаете, что немецкая оккупация Югославии будет вечной?

— Нет, я так не думаю. Немцы, безусловно, уйдут из Югославии. Но на их место придут англо-американцы. Они восстановят королевскую власть, а Тито будет вынужден уйти на задворки.

— А я убежден, что королевской власти нет возврата в Югославию. Ее реноме безнадежно подорвано. Авторитет же Тито растет не по дням, а по часам. Немцы будут разгромлены, власть в Югославии перейдет в руки коммунистов, во главе которых стоит Тито.

— Нет, этого не случится.

— Через год вы воочию убедитесь, что это так.

Пока мы спорили, из капеллы вышел еще один белогвардеец. Он чем-то возмущен: глаза его искрятся гневом, рот кривится, щека дергается.

— Это возмутительно, господа, это недопустимо, я протестую! Да кто дал ему право так не уважать наши святыни, так оскорблять наши национальные и религиозные чувства?

— Да говорите же, Иван Александрович, что случилось?

— Представьте себе, господа, сейчас, во время богослужения, в церковь ворвался гештаповец. Не снимая головного убора, он протопал до самой солеи[495] и крикнул в упор украинским девушкам: «Раус!»[496] Те смолчали. Он повторил приказание. Девушки не отозвались. Тогда гештаповец взобрался на амвон и предложил священнику удалить русских девушек из храма. Богослужение было прервано, священник объявил громко распоряжение гештаповца. Каково! Ну разве это не возмутительно?

Наглость гитлеровского янычара привела в волнение всех наших собеседников. Пока они громко изливали свои оскорбленные чувства, к группе подлетел гештаповец. Он начал орать на вахмана и нас, угрожать всякими карами Гансу за то, что он привел русских военнопленных сюда. Вахман перепугался, стал