– Обещайте мне всегда оставаться настоящим рыцарем.

– Обещаю, принцесса!

– Я верю Вам, Майкл.

Это было сказано очень тихо и нежно, будто сказано было нечто иное, более важное, даже тайное. Он почувствовал, как маленькая ладошка коснулась его непослушных волос. Едва заметным движением пробежала к плечу и там замерла, более напоминая торжественное прикосновение мечом, как это случалось в давние времена при посвящении в рыцари.

– Позвольте в знак Вашего прощения поцеловать край платья, моя принцесса.

– Настоящий рыцарь всегда выше плотских устремлений, – ее ладошка чуть сильнее обозначила свое присутствие на плече мальчика. – Стремитесь к высокому и чистому, Майкл… А теперь мне нужно спешить. Извините.

Шлейф тонкого запаха незнакомых цветов унесся следом за легкими шагами. Он быстро растаял, оставляя в душе кузена смутные восторженные чувства о чем-то особенно прекрасном и непостижимом.

– М-да, – донесся ехидный голосок Лизки из-за зеленой стены плюща, окружавшей беседку. – Вот умеет она говорить…

– Подслушивать… это так низко! – воскликнул мальчик.

– О, только не играй со мной роль рыцаря. Оставь это для Вик.

– Я с тобой вообще не буду разговаривать!

Рыжеволосая как ни в чем не бывало вошла в беседку и села на скамеечку, разгладив складки платья.

– Еще как будешь, косолапый.

– Ни за что!

– Да ладно тебе, – интонации голоса были снисходительными. – Ты же не выберешься отсюда без меня, – она захихикала, – или решил остаться с Вик? – веснушки вспыхнули ярче на ее бледном личике. – Стать принцем Шотландским… – мнимая кузина медленно встала и поклонилась в глубоком реверансе, – владеть родовым замком на побережье, устраивать турниры в честь прекрасной дамы…

– А что, Виктория и вправду принцесса?

– Говорят… – Лизка чуть склонила голову, внимательно разглядывая только что «посвященного в рыцари». – По крайней мере, леди Энн уверяет, что имеются неоспоримые доказательства.

– Так тебе просто завидно! – неожиданно перешел в наступление медвежонок. – Ты и здесь плетешь интриги. Небось хочешь занять место Виктории… А?

– Вот еще! – маленькие глазки на бледном личике сузились от гнева.

– Ты и в Дальнем лесу все вынюхивала и подслушивала, чтобы донести Магистру.

– Да как ты смеешь! – Лизка даже топнула ножкой.

– Он тебе, небось, наобещал… Может принцессой сделать… А?

– Мерзкий врунишка, – рыжая просто кипела от бешенства. – Да я… я… зашлю тебя в такую даль, где никто и в век не сыщет, – она начала наступать на Ме́ню, размахивая маленькими кулачками. – Я такие времена знаю, что твоя Серебрянка…

– Тут она осеклась, сообразив, что сболтнула лишнего.

– Вот как? – кузен перехватил ее запястья. – Продолжай, – он был явно сильнее и смотрел прямо в маленькие глазки, пылающие ненавистью. – Так что там о других временах?

– Да тебе и отсюда не выбраться без моей помощи! – она дернулась, отступая назад.

– Ты думаешь, кто посоветовал бедняжке Майклу подкрасться ночью под окно спальни? – рыжая вырвала свои ручонки из ослабевшей от растерянности хватки мальчика и уперла их в тощие бока. – Кто подсказал старушке Энн пройтись тем временем в саду? – она торжествовала. – Да вот где они у меня все! – маленький кулачок дрожал от напряжения. – Не миновать твоей принцессе темницы!

– Не рой другому яму, – сквозь зубы процедил медвежонок. – Сама туда попадешь!

– И не подумаю! – к Лизке вернулась прежняя наглость.

– А тут и думать нечего, – Ме́ня бросил на кузину недобрый взгляд. – Хозяин твой в Старом болоте сгинул, слуги разбежались…

– Да? – она ехидно улыбнулась. – А кто тебя чуть не придушил в цирке? Почему несчастный Майкл до сих пор откашляться не может. Он ведь так и подавится своим мороженым, если ты не вернешься. Там время остановилось… – рыжая выдержала торжествующую паузу. – Пока остановилось… Магистр шкатулку ищет. Кстати, где она? А то я что-то заболталась с тобой.

– Врешь ты все!

– Да, что ты, миленький, – веснушки по гасли на бледном лице. – Уже забыл про колодец Безмолвия? Забыл, как полвека на дне просидел? Впрочем, куда тебе понять черное время. До этого дорасти надо! Да, если бы не та ведунья, кто бы тебя назад в свое время вернул… Лопух!

– Ща как дам! – зло огрызнулся мальчик.

– Фи! – кузина скорчила брезгливую рожицу. – Вот не хочешь ты по-хорошему. Ладно… А помнишь, как однажды ты объелся меда? Да так, что живот свело!

Медвежонок растерянно кивнул и тут же поплатился за это. Лизка сделала несколько пассов руками и что-то зловеще зашептала. Ме́ня почувствовал резкую боль в животе. Она разгоралась все сильнее, заставляя согнуться и упасть на колени, а потом и вовсе свернуться в клубок. Жгучая боль завладела разумом и перехватила дыхание. Невозможно было пошевелиться и подумать о чем-то ином, кроме боли.

– Придется оставить тебя здесь, пока не научишься хорошим манерам.

Кузина оставила мальчика на полу беседки и вышла как ни в чем не бывало на веранду. Постояв немного у перил, сделала вид, что любуется великолепным парком, и медленно пошла в чайную комнату…

Немного позже Ме́ня едва услышал взволнованные голоса взрослых, склонившихся над ним.

– Ну надо же так объесться сладким!

– До заворота кишок недалеко!

– Хорошо, кузина оказалась рядом и позвала на помощь.

– Срочно пошлите за лекарем!

– Ну что же делать, он кажется уже не дышит!

Все эти возгласы, словно через толстую стену, едва доходили до потухающего сознания медвежонка. Внезапно он услышал очень спокойный тихий голос внутри себя:

– Сейчас все пройдет. Нужно только отвлечься от этих воспоминаний. Постарайся вспомнить что-то другое…

– Н-н-е мо-гу, – медленно подумал он. – Бо-льно…

Чья-то прохладная рука легла ему на лоб, и внутри опять зазвучал голос:

– Зло питается временем боли и временем страха. Чем дольше боль или страх владеют твоей душой, тем сильнее становится зло. Не дай ему завладеть этим миром. Борись!

– Но как?

– Подумай, чего боится страх.

– Страх? Да он самый сильный, его все боятся.

– Э, нет, дружок. Есть нечто, чего боится и страх.

– Страх… Он боится смеха! Я помню, так говорил Потапыч. Однажды он…

Мальчик закашлялся. Потом сильнее. Затем просто начал смеяться. Окружающие озирались в недоумении, а он продолжал смеяться. Даже икал… Глаза еще были закрыты, но по щекам уже катились слезы от смеха. Тут он увидел стену дрожащей водной поверхности. С другой стороны показалось испуганное лицо мальчика. Ме́ня улыбнулся и протянул ему руки. Тот какое-то время сомневался, но потом ответил тем же. Они поменялись местами.