Что изобретение Шарля опередило свой век.

Что людей, способных его оценить, мало, а вероятность, что они встретятся на пути Шарля, ещё меньше.

Что ему много раз предлагали изменить творение. Упростить, исправить, сделать более лёгким для восприятия! Так, чтобы человек, который просто проходил мимо и случайно зацепился взглядом, понял — вот Шарль, а вот его творение. Ради них стоит жить. Чтобы, умирая, мог сказать: вся жизнь и все силы были отданы самому главному в мире — борьбе за освобождение челове… ох, сорян. Не то несу. Но смысл примерно такой.

— Так, всё! — не выдержав, оборвал рыдания я. — Ты гений, твое изобретение ещё гениальней, но, блин! При чём тут Диана? И что она такое унесла?

— Пепельницу, — сообразила тян. — Которую я забрала из офиса, помнишь? Она сделана в виде колеса Сансары.

— В их мире любят этот символ, — подтвердил Шарль, — считают, что он приносит удачу.

Не, ну в нашем мире сумасшедшие тоже встречаются.

Одна моя подруга в гороскопы верила, даже парней по ним подбирала. Когда знакомились, спросила, кто я по китайскому гороскопу. Я заявил, что Дракон, краем уха слышал, что год моего рождения — это год Дракона. Девчонка обрадовалась, потому что Дракон ей по гороскопу подходил. Я бы даже сказал, идеально подходил — переспали мы вечером того же дня, куда уж идеальнее. Потом встречались, мне всё нравилось, ей вроде тоже. А потом я ляпнул, что день рождения у меня первого февраля. Не знал тогда, что в хитровывернутой китайщине годы считаются по лунному календарю, и начало года у них не первого января, а когда получится. Год может и в конце января начаться, и в середине февраля. Подруга аж вздрогнула и лицом потемнела — как будто я признался, что на учете в наркодиспансере состою. У нее даже пальцы дрожали, когда по смартфону елозила, вычисляла там что-то. А вычислив, объявила:

— Ты Кролик! Боже, я так и знала. Я чувствовала, что мы никогда не будем вместе! — и разрыдалась.

Никакие доводы о том, что три месяца прекрасно жили и не парились, не помогли. С Кроликом она не может быть счастлива. Нам придётся расстаться. На меня же ещё и обиделась — как будто это я специалист по гороскопам и нарочно бедняжку обдурил.

Я поначалу психовал, аж бухать пытался с горя. А на второй день бухания вдруг осенило — да на фига мне эта дура сдалась? Чёрт её знает, что ещё в голову придёт. Скажет, что гороскоп велит без штанов ходить или с крыши прыгать, у неё не заржавеет. Ну и хрен с ней, пусть ищет себе правильного Дракона и ему мозги скипидарит.

О чем это я?.. Ах, да. Суеверия.

— Купим тебе другую пепельницу, — пообещал я, — такое колисеще, что КАМАЗ от зависти усрётся! Бычки собирать по всей галактике будешь, чтоб удача прям через край хлестала. Только выть прекрати.

— Ты действительно думаешь, что учёного моего масштаба могут беспокоить верования отсталого мира? — обиделся Шарль.

Я подвис.

— А… Э-э-э…

— Это не просто пепельница, — устало сказал Шарль. — Я вмонтировал в неё… скажем так, мозг созданного мною устройства. Крошечную, но очень важную деталь, без которой квазионный гипердефлоратор не будет работать.

Интересно, гении все такие шибанутые, или это мне везёт?

— О том, что устройство вмонтировано в пепельницу, не знал даже Анри, — грустно продолжил Шарль. — И так уж получилось, что, когда ему пришлось спешно покинуть офис, меня там не было, я отошёл. И буквально через пять минут после моего ухода в офис нагрянули мировики.

— Объединенная полиция Нижних миров, — пояснила тян в ответ на мой вопросительный взгляд.

— Анри сообщил, что возвращаться мне нельзя, ему самому едва удалось скрыться. О пепельнице он, разумеется, даже не вспомнил. А мне оставалось только надеяться, что пепельница — последний предмет, который сможет заинтересовать полицию в качестве вещественного доказательства. Мы выждали, я сменил тело и документы и вернулся в офис. Для того, чтобы обнаружить, что колесо Сансары пропало. Я посетил полицейский архив, — это Шарль сообщил с той же легкостью, что и «сменил тело», — но колеса не нашёл и там. Подкупленный дурень-мировик, участвовавший в обыске, клялся всем святым, что пепельницу они не брали. Я готов был рвать на себе волосы! И тут появились вы.

— А как ты узнал, что пепельница у меня? — вмешалась тян.

— Очень просто. В нее вмонтирован датчик, информация поступает в компьютер. Датчик сработал, как только вы появились на пороге. Я едва не зарыдал от счастья! Я предложил бы вашей Диане полгалактики, лишь бы вернуть пепельницу! Но она не стала меня слушать и застрелила раньше, чем я успел опомниться. Торопыга, как все первоживущие.

— Так, если в пепельнице датчик, почему ты думал, что она у нас? — удивился я. — Почему сразу не сообразил, что рюкзак унесла Диана?

— Я пока не совсем освоился, — печально ответил Шарль, — это мой первый опыт сохранения сознания на электронном носителе. Честно говоря, не думал, что понадобится, создал резервную копию просто на всякий случай.

— Ясно, — сказал я. — Сочувствую.

— Значит, тем более нужно ждать Диану, — рассудила тян. — Она вернется за нами, ты объяснишь ей про пепельницу, и…

— Боги мои! — взорвался Шарль. — Да сколько же раз вам нужно повторить?! Не вернётся ваша Диана. Не вер-нёт-ся!

— Почему?

— Потому что она сняла с моего счёта деньги через пять минут после того, как выбежала отсюда. Если бы собиралась вернуться, давно бы это сделала. — Шарль помолчал. — Вы оба добрые и, судя по всему, очень наивные люди. Полагаю, представления не имеете о том, кто такая ваша Диана. Не хочу расстраивать, но…

— Ой, — сказала тян.

— Что? — это мы с Шарлем спросили одновременно.

— Мне на счёт поступили деньги. — Тян смотрела на браслет на руке. Ничего особенного, узкая серебристая полоска из неведомого материала — я и знать не знал, что это такое. Думал, украшение, а оно, оказывается, местный аналог смартфона — по серебристой поверхности бежали какие-то строчки. — Восемь тысяч пятьсот семьдесят девять нимиров. Сумма моего вклада плюс проценты за два месяца.

— Что ж, — подвёл итог Шарль,