Охранник выпроводил его обратно на вокзал и закрыл большие стеклянные двери, чтобы не сквозило. Это совершенно бессмысленный жест, поскольку тут же опять заходили люди и открывали двери настежь.

Когда возле небольшой билетной кассы на два окошка перестал толпиться народ – ушла электричка, я увидела глазами камеры сквозь стеклянные двери, как он стоит возле одного из окошек и долго, мучительно долго копается в карманах.

Напрасно он выворачивал карманы, они были пусты. Билет стоил сорок рублей. Оказывается, иногда достаточно сорока рублей, чтобы изменить человеческую жизнь. Но после дружеской встречи их у Медведя не было.

Он вернулся обратно к турникетам и вступил в диалог с охранником. Наконец охранник его пропустил, но было уже поздно. Поезд ушел.

Походив по перрону и поняв, что электричек больше не будет, Медведь вернулся к турникетам и вышел за пределы видимости камеры К9, охранник пошел следом, и вместе они исчезли в здании вокзала.

Охранник вернулся только через пятнадцать минут, быстро описал несколько кругов по пустому вестибюлю, достал из кармана телефон и долго-долго по нему разговаривал. Наступил час ночи. Записанные кадры оборвались, потому что Медведя на них уже не было, на экране замер силуэт охранника с прижатым к уху телефоном.

Что точно произошло на Витебском вокзале за эти пятнадцать минут, сказать сложно. Дать ответ могут только камеры, но зона их охвата ограничена, а люди – не камеры, они имеют свойство забывать. Видимо, произошел какой-то инцидент, о котором впоследствии никто не рассказал: может, не вспомнили, может, еще что… Профессиональная память очень избирательна.

Именно в это время перестали работать оба телефона. С одного из них был сделан звонок на номер тверского оператора, после чего его IMEI, идентификационный номер, перестала ловить отслеживающая сотовую связь аппаратура. Мне объяснили, что это значит лишь одно – весь баланс проговорили, сим-карту выкинули, а перед тем, как вставить другую, телефон «перепрошили». Так делают умельцы, торгующие ворованными аппаратами, а обычный человек, найдя обрешенный кем-то телефон и безо всякой задней мысли вставив туда свою «симку», запросто может быть найден, если потерянный телефон кто-то действительно очень захочет вернуть.

Так случилось со вторым замолчавшим телефоном Медведя. Даже сменив владельца, он помог нам пролить свет на произошедшее.

В 0:46:18 Медведь появился в зоне видимости еще одной камеры уже в сопровождении трех милиционеров и другого охранника, шедшего у него за спиной. Затем охранник немного отстал, наклонился и что-то поднял с пола. Милиционеры увели Медведя в отделение тут же, на втором этаже, а охранник протер то, что поднял с пола, и спрятал во внутренний карман куртки.

Стоп-назад, стоп-назад. Назад, назад. Что это? Его собственный носовой платок, пропавший телефон Медведя или аккумулятор от второго, старого телефона, который остался у него при себе, но без батареи тоже перестал работать? А может быть, какая-то совсем посторонняя чужая вещица, оброненная спешащим на последнюю электричку пассажиром? Тогда телефон пропал чуть раньше или чуть позже. Смотри, смотри, откручивай назад запись, но нет – слишком высоко висит камера, слишком мелкий это предмет, не разобрать.

Охранник убрал находку в карман куртки и поправил ушанку, сверкнув лысиной. В это время в зал вошли уборщицы со швабрами. Вокзал готовился ко сну.

Затем Медведя вывели из комнаты милиции. Задерживать его не стали, оформлять тоже. Денег для того, чтобы вернуться домой, у него не было, телефоны не работали, и назвать его трезвым было нельзя.

Но вокзал закрывался, и его спешили выпроводить на улицу. Наверное, все еще могло бы пойти по-другому, и жизнь была бы иной. Видя, что взрослый, семейный, прилично одетый человек не в себе, возможно, милиционеры задались бы вопросом, как он доберется домой в пригород, путь-то неблизкий. Не отпустили, выяснили телефон, позвонили домой, да хоть просто задержали бы. Но для этого надо стоять на совершенно фантастических позициях – позициях заботы о человеке.

Последняя камера на Витебском вокзале поймала Медведя при выходе. Толстый милиционер вытолкал его в спину из здания в 0:58:25. Затем развернулся и пошел обратно на второй этаж, в комнату милиции, охранять спокойствие и безопасность граждан на освобожденном от них вокзале.

22 января 2011 года. Час ночи, центр Петербурга. Надо было попасть домой.

– Служил я не за звание и не за ордена! Не по душе мне звездочки по блату! – проникновенно сообщал певец Трофим в телефонной трубке мелодией вместо гудка.

«Хорошее начало», – подумала я, потому что звонила начальнику уголовного розыска.

Он был в отпуске, но позволил себя побеспокоить. К тому времени мы с друзьями Медведя уже выучили наизусть, что ГСУ занимается только бумажной работой, поняли, что помощи ждать неоткуда и по-настоящему Главное следственное управление, как ни смешно, – мы сами. Это вполне логично: кто заинтересован в дополнительной информации, тот ее и ищет.

Но без милиции все равно не обойтись, и вот заветный телефонный номер у меня в руках.

Певец Трофим меня не обманул. Начальник угрозыска оказался человеком слова, к просьбе помочь отнесся с пониманием и обещал дать толкового оперативника. Обещание свое он сдержал. Аккурат в указанное время возле здания РУВД, где несколько раз нас вежливо отфутболивали, мы встретились с невысоким коренастым мужчиной средних лет.

Втроем – опер, друг Медведя и я – поехали «в адрес» к хозяину сим-карты, побывавшей в пропавшем телефоне Медведя. Он вставил ее ровно за час до ДТП, и с его помощью мы рассчитывали узнать, как из центра города Медведь попал в глухое место на Московском шоссе, далеко от дороги домой.

Грязно-розовый дом напротив императорского парка. На позывные домофона никто не отвечал, звонок в квартиру не работал. Оказалось, что звонок хозяевам и не нужен, при стуке дверь сама распахнулась, не обнаружив даже следов замка.

Навстречу нам устремился самый смелый обитатель апартаментов – большая старая кудлатая собака. Двое других жильцов – пожилой мужчина и женщина испуганно таращились из темного коридора, со стен которого свисали, как обгоревшая кожа, оторванные куски обоев.

Женщина безуспешно пыталась спрятаться за большой таз, висящий на стене. Она оказалась матерью того, кого мы искали. При первых же вопросах принялась тараторить, что сын здесь прописан, но не живет, она тоже не живет, приехала только сегодня из деревни, и мы чудом ее застали.

«Позвольте, как же только сегодня приехали?» – хотела возразить я, поскольку знала, что один из молодых оперативников по моим слезным просьбам уже был тут на неделе, ничего толком не выяснил, но она точно была дома по этому адресу и говорила с ним.

Но толковый опер, перед тем как зайти в квартиру, успел меня проинструктировать:

– Лучше молчите, чтобы лишнего не сказать. Поняли? Даже если очень захочется что-то сказать, все равно молчите. Говорить буду я.