И взвизгнула в смешанных чувствах восторга, наслаждения и смущения: облизанный ею самой же хвост вторгся в «запасное» отверстие, да на немалую глубину сразу! Хитрый бес воспользовался ослабевшей бдительностью и расслабленным сфинктером, вот же партизан постельный. Клаве показалось, что хвост забрался на локоть в глубину! Ощущения были забавными и на изумление приятными, а мысли противоречивые — это же отвратительно, даже представить противно!

— К-куда? Т-ты слишком!.. слишком г-глубоко засунул! Вынимай сейчас же!

Она вцепилась пальцами в зеленые кудряшки. Но поганец увлекся и не слушал — вылизывал шустрее! У Клавы от его рвения перед глазами фейерверки замерцали. Грудь колыхалась от рваного дыхания, в животе что-то сжималось, вторя спиральным движениям наглого хвоста-штопора…

— Погоди, — пропыхтел Василий, — давай вместе!

Он оторвался от «трапезы», утер блестящий от соков рот запястьем — и, пристроившись, легко вошел своим фисташковым «огурцом» в ее уже порядком разоренный «грот любви». При этом хвост стал действовать еще решительней.

Клава уже и протестовать сил не имела, хватала ртом воздух. Сквозь мушки и огни, сквозь слипающиеся ресницы она увидела его плечи, ухватилась крепко, чтобы волны и толчки не унесли ее за тридевять морей.

— Ну, как? Неплохо? — шепнул ей на ухо бес-искуситель.

И Клава согласно замычала в голос, прикусив нижнюю губу от сладости накрывшего ее удовольствия.

Василий мгновение спустя содрогнулся всем телом — и рухнул лицом ей между грудей. Пробурчал что-то неразборчивое.

— А? — выдохнула Клава, улыбаясь. Потеребила его за кудряшки, за рожки повернула голову набок, чтобы не задохнулся.

— Я говорю: вот что значит уметь правильно владеть хвостом! Уяснила?

— Вполне, — фыркнула Клава.

Полежать и полениться им не дал раздавшийся вдруг грохот. Они оба подпрыгнули на кровати, не сразу поняв, что это заколотили в дверь, ведущую в смежную комнату.

— Васька! Ты там с кем трахаешься? Открывай! Я горю нетерпением присоединиться! — Зычный мужской голос отрезвил Клаву, как ведро ледяной воды на голову. — Делись радостями с соседом! Ну?

— Михаэль, что б его черти за перья драли! — прошипел Василий, прищурившись. Кивнул Клаве: — Прости. Лучше тебе одеться, и я перенесу тебя…

— Не вздумай удрать! — заорал из-за двери сосед, то ли подслушав план, то ли имея опыт с прошлых раз. — Оставь бабу в кровати, а сам проваливай! Если не послушаешь, поймаю тебя самого и оприходую в хвост и в гриву!

— Я чертовски натуральный натурал! — заорал в ответ Васька. Жестом поторопил Клаву поспешить, а сам уже спрыгнул с кровати и натягивал штаны. — Я не согласен на роль твоей резиновой феи! И нет тут у меня никого, я сам с усами!

— Сам себя хвостом в зад? — хмыкнул сосед. И долбанул плечом с разбега в дверь, так что створка задребезжала. — Так чего ж тогда увиливаешь — я от всей души помогу! У меня потолще баклажанчик, чем твой хвост тощий!

Клава не стала одеваться, не послушала мечущегося по комнате беса. Не сдержала смешок: у чертенка «огурец», а у этого, значит, «баклажан»? Везет ей сегодня на овощи, просто салат делай!

— Ну, что ты? — зашипел Васька. — Он же сюда рвется не чаи распивать с тобой!

— Если я сбегу, он всё равно тебя поймает и отметелит, — рассудила Клава.

— Подумаешь! — отмахнулся чертенок. — Я просто съеду из общежития, буду снимать комнату в городе.

— А деньги у тебя есть на это?

— Заработаю!

— Не суетись, — твердо сказала Клава. Встала с кровати, выпрямилась, выставив грудь, как стратегическое орудие всеобщего поражения. — Суккуба я или мышь дрожащая? Таких мужиков усмирять — моя прямая обязанность! Посторонись.

И она подошла к двери, за которой затаился сосед. Явно подслушивал. Клава повернула ручку и распахнула дверь. Мысленно сжалась в трусливый комочек, спряталась сама в себе на дне желудка. Всё-таки предстать перед незнакомцами в чем мама родила, да сразу после сумасшедшего секса — это она смело!

Клава расставила ноги на ширине плеч. Подняла голову. И встретила взгляд онемевшего соседа.

Тот пялился, конечно же, не в ее глаза.

— Михаэль, это… — пробормотал упавшим голосом Василий.

— Суккубу себе раздобыл? — хищно облизнулся сосед. — Тебе Флаф по знакомству выбил номерок? Везунчик. Счастьем надо с друзьями делиться, Васька!

Клава вежливым кашлем напомнила о своем присутствии.

Парень наконец сообразил, что она вообще-то тоже разумное существо, поглядел ей в лицо, а не только на грудь. Неожиданно залился густым румянцем. Хотя, похоже, краснеть ему удавалось легко, как и всем блондинам. Он вообще оказался альбиносом! Коротко остриженные белые волосы, кожа явно неспособная к загару, облупившаяся на носу. Лицо с квадратной челюстью, не лишенное гармонии черт, но в данный момент впечатление портило откровенно глупое выражение. Глаза с длинными белесыми ресницами имели редкостный оттенок: серые с розово-сиреневым отливом. Высокий, плечистый, мускулистый, как бодибилдер. Не повезло Ваське с соседом, одним словом.

— Это ты, что ли, ангел? — небрежно спросила Клава.

— Я ж предупреждал! — тихонько за ее спиной пробормотал Василий.

— Васька! — зарычал сосед. — Провалился в ад! Живо! Чтобы духу твоего тут не было!

— Вообще-то это моя комната, — сообщил струхнувший чертенок, пятясь задом к входной двери. Клава краем глаза заметила, что сосед вломился через общую ванную. — И это моя подруга! Клава, идем.

— Вася, погуляй полчасика, мы скоро управимся, — не обернулась к нему Клавдия, внутренне ошалевая от собственной смелости, граничащей с дуростью. — Так что, ангел? Где крылья-то?

Васька с невнятным писком вылетел вон.

Михаэль скрипнул зубами. Насупился. Шагнул на Клаву, но та лишь подняла голову и не подумала отступать перед этой горой нервно играющих под тонкой футболкой мышц.

— А твои крылья где, суккуба? Или они не прилагаются к хвосту?

— Дурак, что ли? Крылья прилагаются к спине! — Клава подняла руку и пальцем постучала ему по лбу. Пока тот охреневал, она приказала: — Давай показывай, с чем пришел.

— Что? — не понял он.

— Шкаф, покажи ключик!

— Чего?! — раскалился сосед.

Клава тяжко вздохнула на его непонятливость, указала пальчиком на ширинку:

— Предъявите инструмент совращения, товарищ ангел. Вдруг вам по невинности вашей не положено телесное непотребство, а мы тут зря только воздух сотрясаем.

Ухмыльнувшись, Михаэль живенько расстегнулся, спустил брюки и боксеры до ботинок. Клава сперва отметила высокие носки с тугой резинкой, поразительно белоснежные даже на фоне бледной кожи прокаченных икр, покрытых густым белым пухом волосяной растительности. От рельефного торса через пупок и ниже тоже тянулась белая шерсть полоской. Клава машинально протянула руку и зарылась пальцами в «ворс». Альбинос снова заскрипел челюстями, но стерпел. Клава молча переместила руку ниже — и вот, помянутый «баклажанчик» явил себя миру.