А она делала какие-нибудь комментарии по поводу ваших снимков?

Помню только, что она сказала: «Они такие естественные». И это было действительно так.

А какие-нибудь проблемы во время съемки случались?

Было один раз. Мы снимали интерьер с цветами на переднем фоне, с правой стороны с видом вперед на гостиную, a с левой стороны была стеклянная наружная стенка. В перспективе были видны несколько крупных предметов мебели. Нойтра позвал меня, a у меня было обговорено с ним условие — не сдвигать мебель. Айн Рэнд увидела, что мой ассистент подходит к ее креслам, и Нойтра, жестикулируя, указывает ему на одно из кресел: «Передвиньте его чуть дальше».

Айн Рэнд находилась слева от меня и тут же сказала: «Мистер Нойтра, что вы делаете?» — «O, мы отодвигаем это кресло». — «Почему?» Он, кажется, ответил ей в том духе, что оно мешает воспринимать архитектуру. И Рэнд сказала моему молодому помощнику: «Нет, пожалуйста, верните его обратно».

А почему ей было важно, чтобы кресло осталось на прежнем месте?

Так было у них заведено. Это было любимое кресло O’Конноров. Она чрезвычайно любила комфорт. А Нойтра решил сдвинуть ее кресло. Его внутренне возмущало, что эта тяжелая, уютная мебель не согласуется с его линиями. Он думал прежде всего о собственной архитектуре. «Не смейте прятать мои линии за креслом» — такова была его позиция.

Возникали ли какие-нибудь другие сложности?

Большая часть нашего времени уходила на работу, даже до самого вечера, и ужинали мы у нее. Это были прекрасные вечера. Айн Рэнд, O’Коннор, Нойтра, мой ассистент и я.

Мы разговаривали о жизни вообще, o нашей работе и о ее произведениях. Тогда Рэнд работала над романом Атлант расправил плечи, а ее Источник уже пользовался всемирной популярностью; нельзя сомневаться в том, что эта книга является одной из самых успешных во всей истории мировой литературы. Нойтра сделал замечание по поводу эпизода, в котором Говард Рорк взрывает один из своих домов, в проект которого были внесены чуждые ему изменения, и усомнился в том, что архитектор имеет право взорвать построенный им дом. Она ответила, что у него было право на это: он может делать со своим зданием все что угодно, оно принадлежит ему.

Кроме того, она сказала, что в романе, над которым работает, поднимаются вопросы экономического развития, которые она приравняла к возведению супермаркета в местечке, где до этого лет пятьдесят существовала только небольшая семейная бакалейная лавка. Они зарабатывали не слишком много, но все же им хватало на жизнь, a вот после того как по соседству построят и откроют супермаркеты A&P[93], все увидят, что в семейной лавке будут продавать кварту молока за десять-пятнадцать центов, а в A&P по семь-восемь центов за кварту.

Я назвал такую перспективу «недобросовестной конкуренцией», и она сразу взвилась. «Конечно, у них есть право поступать подобным образом. Если маленький магазинчик не способен конкурировать с A&P, он не имеет права существовать».

Я сказал: «Но таким образом они добывают свой хлеб насущный. Если считать, что подобные поступки, в манере гангстера с пистолетом оправданы, — то вы или понижаете цену на молоко, или выходите из дела. Пиф-паф, и вас нет». Она рассердилась, возвысила голос, обвинила меня в наивности и сказала: «Мистер Шульман, вы молоды [тогда мне было двадцать семь лет] и, очевидно, мало знакомы с жизнью. Вы фотограф, вы щелкаете своей камерой для мистера Нойтры и не имеете никакого отношения к миру конкуренции». Айн Рэнд не ошиблась в отношении моей молодости и наивности. В известном смысле я с тех пор не изменился.

Какое воздействие, на ваш взгляд, роман Рэнд Источник оказал на архитекторов и вообще на людей?

На мой взгляд, Айн Рэнд впервые поставила архитектуру в фокус общественного мнения. Не хотелось бы пользоваться этим термином слишком легкомысленно, однако она в известной мере «популяризировала» архитектуру. Она писала о некоторых элементах архитектурного проекта и о правах архитектора. Но не только об этом: еще и о том, насколько важно архитектору обладать яркой индивидуальностью, быть требовательным и дисциплинированным в своем труде. Я бы сказал, что она впервые сказала обществу, что роль архитектора в нем не ограничивается возведением строения. Что архитектор обладает исключительным правом. Получив и приняв ответственность от клиента, архитектор находит решение и исполняет его.

Каково ваше личное мнение о романе Источник?

Она высказала в нем очень важное мнение относительно архитектуры как таковой. Открыла обществу, как работает ум архитектора, не срывая с него покрова тайны.

Что вы думали об Айн Рэнд?

Она была блистательным литератором, рождала блестящие идеи и великолепно владела словом. Однако я был разочарован тем, что столь яркая личность настолько узко воспринимает общество или, скажем так, совершенно не понимает моего сочувствия человеку с улицы и пролетарию. Быть может, причиной тому стали ее российские впечатления.

В чем проявлялась ее личность в ваших личных взаимоотношениях, кроме разговоров за обеденным столом?

Она держалась сочувственно и приятно. O, да между нами не возникало никаких трений. За столом мы высказывали свои мнения. Нойтру в основном интересовала только архитектура.

Доводилось ли вам встречать архитекторов, мотивированных или вдохновленных образом Говарда Рорка?

O, сколько угодно! Вы даже удивитесь, узнав, как много таких было. Не забывайте о том, что книгу эту прочитали все архитекторы, сколько их есть на свете. Она была единственной и первой, фасадом и центром жизни любого архитектора, считавшего себя современным зодчим. Кроме того, вы не знаете, сколько архитекторов с уверенностью говорили мне: «А вы знаете, что Айн Рэнд писала своего Говарда Рорка с меня?» Я слышал эти слова от Рафаэля Сориано, Рихарда Нойтры, Грегори Эйна. Были и другие. O, так говорили многие!

Джун Курису была секретаршей Айн Рэнд с 1947 по 1949 год.

Даты интервью: 5 ноября 1996 года и 12 марта 1998 года.

Скотт Макконнелл: Как вы получили работу у Айн Рэнд?

Джун Курису: Мои родители работали на принадлежавшем O’Коннорам ранчо. Мама была кухаркой и домоправительницей, а папа был слугой, подавал на стол. С ними жил и мой брат, еще посещавший школу. Моего отца звали Рёдзи Като. Маму звали Харуно, a моего брата — Кен.

Когда мама сказала мне, что Айн Рэнд ищет секретаршу, я только, в 1947 году, окончила в Лос-Анджелесе среднюю школу, а мама и папа работали на ранчо O’Конноров. Наверно, они сказали ей, что я пошла на секретарские курсы и хотела продолжить учебу, чтобы повысить квалификацию. Поэтому все то лето я провела на ранчо[94]. Когда начались занятия, я вернулась в пансионат «Эвергрин-хостел». Этот поддерживавшийся церковью пансионат предназначался для людей, пожелавших поселиться в Калифорнии после пребывания в одном из лагерей для интернированных японцев на территории Соединенных Штатов. У меня была койка в общей спальне, я посещала Лос-Анджелесский городской колледж, a на уик-энды садилась в автобус и уезжала в Сан-Фернандо [Чатсворт]. Наша семья в полном составе жила на ранчо лишь летом 1947 года. Потом мои родители уехали оттуда, так что я работала только по субботам и воскресеньям.