И что же вы им сказали?

Наверно, покраснела и сказала: «Очень приятно». Они вели себя очень сердечно.

Они находились в очень близких отношениях с Айн Рэнд?

Да, они были хорошими друзьями. Она разговаривала с обоими по телефону. Теперь я жалею о том, что не воспользовалась теми ситуациями, когда она приглашала меня на свои вечеринки. Причиной было то, что мы жили слишком далеко друг от друга, а в то время у меня не было собственного транспорта. А ведь я могла бы познакомиться с Барбарой Стенвик, Робертом Тейлором, Адрианом, Джанет Гейнор и Кларком Гейблом[100]. Но я разговаривала с Луэллой Парсонс[101] и Хеддой Хоппер[102].

Они обе дружили с Айн Рэнд?

Нет, кажется, только одна из них. По-моему, это была Луэлла Парсонс. Я ответила на телефонный звонок, и мужчина-секретарь сказал, что Луэлла Парсонс просит подойти к телефону мисс Рэнд. Я пошла к ней и сказала: «Луэлла Парсонс хочет говорить с вами». Потом, помнится, сказала: «Оказывается, у нее секретарь — мужчина», и миссис O’Коннор объяснила мне, что многие из голливудских кинозвезд и знаменитостей женского пола пользуются услугами мужчин-секретарей, выполняющих функции охраны и сопровождения.

Миссис O’Коннор также очень дружила с Джинджер Роджерс[103] и ее матерью Лилой Роджерс[104]. Когда к Айн Рэнд приходили Джинджер Роджерс и ее мать, она приглашала и меня, потому что знала, насколько я люблю танцы Джинджер Роджерс. С ее матерью Айн Рэнд связывала тесная дружба. Они разговаривали по телефону. Я знала, что они приезжают с визитом, но не видела их. Они приезжали на обед или просто для того, чтобы поговорить.

Я чувствовала, что в философском плане они очень близки друг другу. Лила Роджерс была наиболее близка Айн Рэнд среди всех ее голливудских знакомых.

Не помню, чтобы она часто выезжала куда-то или вообще часто оставляла ранчо. Для такого случая нужен был какой-то совершенно выдающийся повод. Она не ездила по магазинам. Она всегда была дома и работала. Единственный раз, когда на моей памяти они куда-то отправились — единственный запомнившийся мне — произошел, когда она отправилась стричься.

Если не считать кухарок и домоправительниц, не думаю, чтобы я встречала кого-то еще в их доме.

Не можете ли вы припомнить какое-нибудь крупное текущее событие, о котором могла говорить Айн Рэнд в вашем присутствии или которое всплывало в разговоре, например, тема коммунизма?

O, в то время, когда я работала на нее, она ездила в Вашингтон на заседание Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности. Я знаю, что активность коммунистов в Голливуде угнетала ее. Она просто стремилась туда… Мечтала дать показания, так что я осталась без работы на целый месяц.

А вы обменивались с мисс Рэнд рождественскими подарками?

Она дарила мне деньги, губную помаду и духи от Адриана или «Шанель № 5». Скорее всего «Шанель № 5», ее любимые духи.

Я видела у нее очень большой флакон духов от Адриана или «Шанель». Кажется, она говорила, что это подарок Альберта Маннхеймера. Помню, как она говорила, что не верит в даяния, что все должно быть заработано своим трудом. Кажется, она сказала мне так перед Рождеством. Но на последней неделе перед Рождеством я получила от нее подарок, чем была очень удивлена, потому что думала, что она не станет ничего дарить мне, будучи атеисткой и все такое. И тут я получаю отличный, продуманный и очень приятный подарок. Я не могла позволить себе ничего особенного, однако по вечерам она нередко раскладывала солитер, поэтому я подарила ей на Рождество колоду карт. На рубашках у них были изображены кошки. Подарок стоил мне не слишком дорого, но важнее всего внимание. Они действительно понравились ей.

А она не играла в карты в перерывах между работой?

Она могла это делать. Я знаю, что Айн Рэнд часто играла в карты. И возможно, даже посреди дня. Именно поэтому когда я заметила, что ее колода изрядно растрепалась, то сказала ей, что нужно бы купить новую. Это было как раз перед Рождеством, и поэтому я решила сделать ей именно такой подарок.

Случалось ли мисс Рэнд и мистеру О’Коннору проводить вне дома выходные или такие дни, как Четвертое июля?

Не могу вам сказать. Расслаблялась она за музыкой. Музыка, которую она слушала, по-настоящему удивила меня. Помню только, что она любила классическую, оркестровую музыку; например, Шостаковича или других музыкантов классического жанра, наверно, не только его одного, но их имен я тогда не знала. Находясь наверху, я печатала или читала, а она внизу включала стерео на полную громкость. Брала в руки какую-нибудь палочку и дирижировала ей, как дирижер оркестром.

Я спросила ее, что это было, но помню только, что она ответила — Шостакович[105]. Это было возбуждающее… великолепное произведение.

Опишите, как мисс Рэнд орудовала палочкой.

Поскольку балкон изнутри был соединен с нижней гостиной, музыка заполняла собой весь дом. А она стояла и дирижировала, словно дирижер в оркестровой яме. Если бы вы могли видеть ее тогда, это действительно было нечто. Она делала так, когда играли любую вещь. Так она слушала музыку.

Что вам запомнилось в доме О’Конноров?

Наверху находились их спальня и ванная. Там было сплошное стекло и на окнах никаких штор. Можно было видеть находящиеся внизу дома, однако до них было далеко. Наверно, подсмотреть что-нибудь было нельзя. Если только не воспользоваться телескопом. И никаких штор, никаких. Шторы нарушили бы все впечатление. Впрочем, необходимости в уединении не было. Они, скорей, были бы нужны, чтобы заслонить гостиную от солнца и чтобы там ничего не выгорало.

А в Чатсворте было очень жарко?

Да, бывало такое. По правде сказать, я хорошо переношу жару, но тут случались такие времена, что я совсем не могла ее терпеть и мне приходилось просить Фрэнка O’Коннора перенести пишущую машинку и стол вниз, чтобы можно было печатать в более прохладном месте, даже снаружи дома, в тени.