Крепко взяв за руку, чтобы не вырвалась, я провёл Марину к стенду с женской зимней обувью. «Что-то конкретное?» – спросила продавец, стараясь подавить в голосе нотки глума. Очень хороши были ботинки за одиннадцать. Кожаные, с плотным текстилем вставки, с круглым мыском, высокие настолько, чтобы снег не засыпался. Но у них были ярко-лиловые зажимы и часть подошвы. С плотными тёмно-синими джинсами и синтепоновыми чёрными штанами, которые Марина надевала в особенно холодные дни, не монтировались никак. Полусапожки мне не понравились покроем. В ботильонах Марину я не мог представить. На сапоги у меня хватило бы, но они тоже были не в её стиле.

– Есть что-то для зимы, типа ботинок? – я сдался, обратившись к продавцу, и сразу уточнил: – Цена не важна.

– Может быть, зимние кроссовки? – произнесла продавец с сомнением, показав на кожаные чёрные кроссовки с мембранной подошвой. – Какой размер у девушки?

– Какой у тебя размер ноги? – повторил я.

– Тридцать седьмой, – отозвалась Марина.

Продавец-консультант, оставив нас под наблюдением коллеги, ушла за кроссовками нужного размера.

– Почти четырнадцать тысяч, – рассеянно сказала Марина, посмотрев на ценник, прикрепленный к шнуркам. – У меня нет таких денег.

– Говорю же, скидки, – сказал я, пытаясь придать лицу бесстрастное выражение. – Давай мне свои две тысячи, я заплачу.

– Я сама, – Марина всматривалась в мои глаза, пытаясь распознать ложь.

– Нет, у меня есть скидочная карта, – я достал её из нагрудного кармана и потряс. – Она оформлена на меня. Платить буду я.

– Ты врёшь мне, – безапелляционно и с особым металлом в голосе произнесла Марина.

Не так сложно догадаться: с четырнадцати до двух скидок не бывает. И ещё глаза меня выдали. Но я попытался.

– Нет, – сказал я, а в голове вертелось: «Пожалуйста, поверь мне, я никогда тебя не обманывал».

– Будете мерить? – спросила подошедшая продавец.

– Нет, – ответила Марина.

– Да, – ответил я.

Открыв коробку, я взял правый кроссовок, вытащил изнутри картонную вставку и, сев перед Мариной на колени, принялся расшнуровывать ей ботинок.

– Я сама, – сказала она и, присев на пуфик, всё же стала снимать свои ботинки.

Отдав кроссовок, отвернулся, отошёл так, чтобы Марина не могла видеть лица продавца, посмотрел, нет ли где-то зеркала, где Марина могла бы увидеть моё отражение, мысленно бросил монетку – орёл.

– Скажете ей, – обратился я к продавцу, – что эти кроссовки стоят две тысячи. Две двести максимум.

Продавец, следившая, как там за моей спиной обращаются с кроссовком модного бренда, замерла и, словно тоже имела проблемы со слухом, непонимающе посмотрела мне в лицо. Хорошая попытка по глазам угадать, не дурачусь ли я или, хуже того, не сумасшедший ли.

– Я оплачу вот этой картой, – продолжил я, доставая из нагрудного кармана банковскую карту. – Полную стоимость. Карта моя, я могу паспорт показать. Ей скажите, что сейчас огромные скидки и это стоит две тысячи. Она нас не слышит.

Повернувшись к Марине, я фальшиво улыбнулся. К счастью, она была занята шнурками.

– Средства для ухода за обувью брать будете? – рассеянно уточнила продавец из-за моей спины.

– Нет, – твёрдо произнёс я и, присев так, чтобы Марина могла видеть моё лицо, уточнил: – Ну как?

– Очень удобно, – ответила она.

– Будете брать? – продавец, судя по голосу, ещё не решила для себя, кто мы такие и не собираемся ли каким-то образом кинуть её на большие деньги.

– Здесь написано, что они стоят почти четырнадцать тысяч, – обратилась Марина к продавцу. – У нас нет таких денег.

Я умоляюще посмотрел на продавца. «Ольга» – было написано у неё на бейджике. Всё сейчас было в руках этой Ольги. Сделать себе выручку или отправить нас на оптовку за сапожками-калошками. Она сомневалась. Присев возле коробки, принялась укладывать кроссовки. Марина внимательно смотрела на неё.

Когда вы танцуете в паре, всё начинается с шага вперёд. Шагающий вперёд кавалер в танце определённо похож на прогуливающегося человека. Все мои походы по городу с рюкзаком за спиной – это ещё и отработка основного шага вперёд. Но с дамой не так. Когда я шагаю вперёд, то для Янки это шаг назад. Это сложнее, требует хорошей физической подготовки. Всё, что я сейчас делал, не отличалось от моих обычных покупок. Ольга попала в необычную ситуацию, требующую определённой психологической готовности. Ей было сложно. Я понимаю её. Этот мир склонен обманывать. Он вообще странный. Кроссовки скрылись под крышкой коробки. Увы. Не срослось. Я вздохнул.

– Сегодня день большой распродажи, – соврала Ольга. – Ликвидация коллекции. Скидки до восьмидесяти процентов. Эти кроссовки стоят две тысячи двести рублей.

Марина перевела взгляд на меня. Выглядел я сейчас не лучше, чем Валерка, обдолбанный учебником биологии. Нет, кровь из носа не пошла, и переносица не опухала на глазах, но удивление от произошедшего было не скрыть. Марина порылась в карманах и отдала мне деньги. Я сунул их себе и отправился к кассе. От нечаянной радости купил и крем для обуви.

Оставив Ольгу недоумевать, мы вышли из магазина. Марина попросила показать ей чек.

– У меня его нет, забыл в магазине, – ответил я. – Кроссовки подошли, возвращать их мы не будем.

– Дай мне чек, – повторила Марина.

Марина! Этот мир склонен обманывать. И я соврал тебе, на самом деле. Каюсь. Чек выбросил, чтобы ты не узнала истинную цену этих зимних кроссовок. Мне очень хотелось сделать тебе подарок. Пусть на Восьмое марта, пусть на день рождения. Ты очень много значишь для меня, и, если твои ноги промокнут от весенней слякоти и ты заболеешь, мне тоже станет плохо. А эти кроссовки очень хороши, и, чтобы промочить ноги в них, надо постараться. И копировать мою походку теперь проще, ведь обувь у нас почти одинаковая. Когда ты мерила кроссовки, я подговорил продавца, чтобы она скрыла от тебя, что стоят они три тысячи двести рублей. Но тысячу не возвращай мне, прошу. Лучше поцелуй за это.

Можно раз за разом мысленно подбрасывать монетку, она будет ложиться так, как вам нужно, и всё будет получаться, но стоит расслабиться и не подбросить, как вам прилетает. Удар по лицу. Громкий шлепок. От северных окраин Красного проспекта до южных можно было услышать. Прохожие оборачивались. Мальчик мажористого вида получил на орехи. Поделом, согласен. Врать нехорошо.

Марина, тряся отбитой о моё лицо кистью руки, уходила, я побежал за ней. Почувствовав, что догоняю, остановилась.

– Я никогда не буду целовать за деньги или подарки, – прошипела Марина. – Никого. Тебя тоже.

– Согласен. Не нужно целовать. Отдашь деньги, когда они будут. Тысяча подождёт.

Марина кивнула и пошла. Я за ней. Ликуя. Чек почти на четырнадцать тысяч, оставшийся на прилавке, не понадобился.