— Вы уверены? — спросил директор.

— Да, думаю, да, сэр, — после долгой паузы ответил Кит, — потому что…

— Не смущайтесь, Таунсенд. Вы должны понять, что меня интересует только правда.

Но, возможно, меня это как раз не интересует, подумал Кит, который ничуть не смутился, чего нельзя было сказать об остальных.

— Вы должны сказать нам, что точно вы видели, Таунсенд.

— Дело не столько в том, что я видел, а в том, что я слышал, — сказал Кит.

Директор опустил голову и не сразу пришел в себя.

— Следующий вопрос, Таунсенд, мне особенно неприятен. Потому что я вынужден опираться не только на вашу память, но и на ваше мнение.

— Сделаю все, что в моих силах, сэр.

Теперь замялся директор, и у Кита едва не вырвалось: «Не торопитесь, сэр», так, что он едва не прокусил себе язык.

— По вашему мнению, Таунсенд, и помните, мы говорим конфиденциально… как вам показалось… насколько вы можете судить, моя дочь, так сказать… — он снова замялся, — …подчинялась?

Кит никогда не слышал, чтобы директор изъяснялся столь косноязычно.

Кит заставил его попотеть еще несколько секунд и твердо ответил:

— У меня нет ни малейших сомнений по данному вопросу. — Оба мужчины пристально посмотрели на него. — Это было не изнасилование.

Внешне мистер Джессоп никак не отреагировал, а просто спросил:

— Почему вы так уверены?

— Потому, сэр, что в голосах, которые я услышал до того, как включил свет, не было ни злости, ни страха. Это были голоса двух человек, которые явно — как бы получше выразиться, сэр? — получали удовольствие.

— Вы в этом уверены? У вас нет обоснованных сомнений, Таунсенд?

— Да, сэр, уверен.

— Но почему? — спросил мистер Джессоп.

— Потому что… потому что я испытал такое же удовольствие с вашей дочерью всего за две недели до этого случая, сэр.

— В павильоне? — изумленно пролепетал директор.

— Нет, буду говорить откровенно, сэр, в моем случае это был спортзал. У меня создалось впечатление, что ваша дочь предпочитает спортзал павильону. Она всегда говорила, что на резиновых ковриках проще расслабиться, чем на крикетных матах.

Директор потерял дар речи.

— Спасибо за откровенность, Таунсенд, — наконец выдавил он.

— Не стоит благодарности, сэр. Я вам еще нужен?

— Нет, в данный момент нет, Таунсенд.

Кит направился к выходу.

— Однако я был бы признателен, если бы вы сохранили наш разговор в тайне.

— Конечно, сэр, — Кит снова повернулся к нему. Он слегка покраснел. — Простите, господин директор, если я вас смутил, но в своей воскресной проповеди вы сами говорили нам — какая бы ситуация ни возникла в жизни, всегда следует помнить слова Джорджа Вашингтона: «Я не могу солгать».

Следующие несколько недель Пенни нигде не было видно. Когда директора спросили о ней, он просто ответил, что она с матерью уехала в Новую Зеландию в гости к тетке.

Кит махнул рукой на несчастья директора и сосредоточился на собственных проблемах. Он до сих пор не придумал, как вернуть сто фунтов на счет павильона.

Однажды утром после молитвы в комнату Кита постучал Дункан Александр.

— Хочу тебя поблагодарить, — сказал Александр. — Весьма благородно, старина, — добавил он — в его речи британского акцента было больше, чем у самих британцев.

— Всегда пожалуйста, приятель, — ответил Кит с резким австралийским акцентом. — В конце концов, я всего лишь сказал старику правду.

— Ну да, — кивнул староста. — Тем не менее я все равно твой должник, старина. У нас, Александров, длинная память.

— У нас, Таунсендов, тоже, — сказал Кит, не глядя на него.

— Ну, если тебе когда-нибудь будет нужна моя помощь, обращайся ко мне не раздумывая.

— Хорошо, — пообещал Кит.

Дункан открыл дверь и, обернувшись, добавил:

— Должен сказать, Таунсенд, ты не такое дерьмо, как все думают.

Когда дверь за ним закрылась, Кит одними губами произнес слова Асквита, которые он процитировал в своем реферате: «Подожди, и ты еще увидишь».

— Тебе звонят. По телефону, который в кабинете мистера Кларка, — сообщил ему дежурный по коридору из младшего класса.

Месяц подходил к концу, и Кит теперь со страхом открывал свою почту и больше всего боялся неожиданных звонков. Всякий раз ему казалось, что его разоблачили. Каждый день он ждал, что с ним свяжется помощник управляющего банка и скажет, что пришло время предъявить последние счета казначею.

— Но я собрал больше 4 тысяч фунтов, — громко повторял он снова и снова.

«Дело не в этом, Таунсенд», так и слышал он голос воспитателя.

Он старался не показать дежурному своего волнения. Выйдя из комнаты и идя по коридору, он видел открытую дверь кабинета воспитателя. Он невольно замедлил шаг. В кабинете мистер Кларк протянул ему трубку. Киту хотелось, чтобы воспитатель вышел, но тот просто сидел и проверял домашние задания.

— Кит Таунсенд, — сказал он.

— Доброе утро, Кит. Это Майк Адамс.

Кит сразу узнал имя редактора «Сидней Морнинг Геральд». Как он узнал о пропавших деньгах?

— Ты меня слышишь? — спросил Адамс.

— Да, — ответил Кит. — Чем могу служить?

Он был рад, что Адамс не видит, как он дрожит.

— Я только что прочитал последний номер «Сент-Энди» и, в частности, твою статью, где ты предлагаешь сделать Австралию республикой. По-моему, статья первоклассная, и я хотел бы перепечатать ее целиком в СМГ — если мы договоримся о цене.

— Она не продается, — твердо сказал Кит.

— Я собирался предложить тебе 75 фунтов, — сказал Адамс.

— Я не позволил бы ее перепечатать, даже если бы вы предложили мне…

— Если бы мы предложили тебе сколько?

За неделю до экзаменов в Оксфорд Кит вернулся в Турак, чтобы напоследок еще позаниматься с мисс Стедман. Они вместе просмотрели возможные вопросы и проштудировали примерные ответы, которые она заготовила. Она не добилась только одного — чтобы он расслабился. Но он не мог сказать ей, что нервничает вовсе не из-за экзаменов.

— Не сомневаюсь, ты все сдашь, — уверенно сказала мать за завтраком в воскресенье утром.

— Надеюсь, — ответил Кит, думая только о том, что завтра «Сидней Морнинг Геральд» опубликует его статью «Зарождение новой республики». Но в этот же день начнутся его экзамены, и Кит надеялся, что отец с матерью отложат разбирательство хотя бы дней на десять, а к тому времени, может быть…