другими ретрансляторами… и может быть не только это. В конце концов, они же ученые… им надо знать всё? А как далеко они могут зайти в этом своем желании?..

Об этом Рин узнала через мгновение, когда ее поясницу сзади прострелила такая боль, что ей показалось, что из ее глаз посыпались искры. Капсула наполнилась невыносимым криком.

Глава 3. Шаги за спиной. Часть 2

— Петр Иванович, у меня к вам вопрос, — едва Рин скрылась за гермостворкой, Кира подошла к ученому и нагнулась к его уху. — Мы можем поговорить о первом объекте?

— Конечно, Кира Юрьевна, — не отрываясь от монитора, Чуйков понизил голос, чтобы кроме Киры его никто не услышал. — Вас интересует, почему вы не допущены до его курирования?

— Нет, не столько это… — Кира замешкалась. — Вы ведь в курсе ситуации.

— Да, но и мне не всё известно, — ученый нахмурился. — После его возвращения меня так же отстранили от проекта. Кто теперь занимается первым, я не знаю. Но то, что ваша тактика имела результат, не вызывает сомнений.

— Значит, нас просто изгнали? — женщина хитро улыбнулась, хмуря брови. — Зачем же тогда они сделали очередной шаг, переселив его, и закрыли проект?

— Как знать, — пожал плечами ученый. — У меня встречный вопрос. Какие вам поставили условия?

— Жесткие, Петр Иванович, — Кира вздохнула. — Первым я больше не занимаюсь, доступа нет никакого, но мою программу развития второго ретранслятора утвердили, только срок вот совершенно нереальный. Один год.

— Рехнулись, — процедил он сквозь зубы. — Пытаются успеть до начала большой войны, если она все-таки случится?

— Да, а еще вторая слишком взрослая для наших методов обучения, — Кира взволнованно возвысила голос. — Я просто не знаю, как ее учить! Придется спешно менять подходы, привлекать преподавателей и перегружать ее информацией, но даже так за год мы не управимся!

— А что последует, если мы не успеем? — хмуря брови, Чуйков задумчиво погладил подбородок.

— Не знаю, но вряд ли это решение кому-то поможет. Судьба Первого тоже зависит от успешного обучения Второй, грозятся ликвидировать, — Кира криво усмехнулась. — В общем, обложили нас со всех сторон.

— Они блефуют, — улыбнулся ученый. — Никто не посмеет убрать его, пока от него зависит само существование страны. Если только Вторая не превзойдет его в данных. Но и даже тогда по подготовленности она будет уступать ему в разы.

— Так-то оно так, Петр Иванович, — покивала Кира: — только проверять их честность в этом вопросе я не хочу. В случае неудачи от неё просто избавятся.

— Думаю, тебя не обрадует то, что аналогичную программу спустили и нам — ограниченные сроки, объем работ безумный… ты же знаешь, как я ненавижу спешку. Придется мобилизовать все наши ресурсы, работать сообща, иначе…

— Спасибо, Петр Иванович, — неожиданно Кира перебила его, просветлев лицом. — Точно, ну точно же! Как я раньше не догадалась!

— А? — Чуйков повернулся к ней, удивленно приподнимая брови. Женщина расплылась в широкой улыбке. — У меня есть идея! Но тут мне и правда понадобится всё, что только можно.

— Отлично, посвяти меня в свой новый план позже, а пока мне нужно работать, — довольно кивнул Чуйков и активировал связь с капсулой: — Рин, слышишь меня?

***

Ложемент медленно спускался вниз. Вокруг уже не было ни датчиков, ни щупов и игл. Казалось, откуда-то снизу бьет сверкающая звездная пыль, окруженная радужным сиянием. Тоннель, по которому спускался ложемент, покрылся узором — геометрические фигуры и линии, явно не лишенные смысла, окружили дрожащую в ложементе Рин. Возникало ощущение, что пространство вокруг неё разделено на панорамные экраны, за которыми был целый мир. Через мгновение изображение мигнуло и погасло, сменившись густой матовой чернотой.

Девушка вздрогнула, тяжело выдыхая. С ней проделывали множество неприятных операций, топили в какой-то воде, брали образцы кожи, волос, крови, слюны, и еще много чего, о чем вспоминать не хотелось. Из ее поясницы взяли образец спинномозговой жидкости, а в основание черепа ввели какой-то предмет, здорово напоминавший имплантат — в шее билась тупая боль, усиливавшаяся от малейшего движения. Ей было некомфортно находиться не то, что в капсуле — в самом теле, будто над ним надругались. Хотелось быстрее забиться в какую-нибудь ванную, или душевую, и смыть с себя все это позорное, мерзкое…

— Рин, все хорошо, постарайся успокоиться, последний тест остался, — сверху снова донесся голос Чуйкова, рядом с ним были слышны голоса Киры и Кузнецова. — Постарайся максимально успокоиться, представь что-нибудь нейтральное. Нам важно стабильное состояние мозга. Обещаю, в этот раз больно не будет…

— Легко сказать — успокоиться, — пробормотала она, покусывая губу. Все тело было напряжено в ожидании новой пытки, и все-таки девушка закрыла глаза и как могла, постаралась представить что-то спокойное. В голову шла только ее спальня, новая, чистая, спокойная. Мягкая подушка, теплое одеяло — как бы она хотела поскорее попасть в тот дом и, закутавшись в одеяло, забиться куда-нибудь в угол! И чтобы ее никто не дергал, не просил потерпеть очередную процедуру, напрячься или сосредоточиться, или расслабиться…

Отчего-то она почувствовала уныние. Такое тяжелое, тоскливое. Одна… сейчас, беззащитная и несчастная, в какой-то чертовой капсуле глубоко под землей, среди чужих людей, причинявших ей боль, ей было безумно, до жути одиноко. Очень хотелось тепла, материнского, которого она уже так давно не знала.… Сейчас она чувствовала себя не тем борцом, который должен был выживать, во что бы то ни стало, а всего лишь девочкой, одинокой и брошенной всеми.

— Всё, последний тест закончен. Рин, мы тебе очень благодарны, можешь возвращаться, — на этот раз вместо профессора с ней разговаривала Кира. Рин коротко и тихо ответила ей: — Хорошо…

Да, она станет машиной. В их руках она станет таким же механизмом, как Алголь. Алголь? Он же прошел через все это, неужели он тоже, так же как и она, чувствовал себя сначала? И вот что с ним стало… у него тоже никого не было?.. Что же с ним проделали, что сделало его таким?

На секунду ей стало жаль его. И саму себя — больше всех. Как жестоко…

Оказывается, все это время ложемент скользил обратно вверх. Его движение даже не ощущалось, только в какую-то секунду белое пространство перед глазами разрезала щель двери, на глазах превращавшаяся в большой проем. А впереди ее ждала уже знакомая раздевалка.

Одевалась она неторопливо, будто заново привыкала к своей одежде, к ее запаху, ощущению её на теле. А снаружи ее уже ждали Чуйков и Кира — ученый сидел в кресле, что-то выстукивая на клавиатуре, а женщина задумчиво прохаживалась взад-вперед около стола